Девушка не ответила, но он, видимо, и не ждал реакции.
– Так у нас в роду и завелась нечисть… – коротко усмехнувшись, Падаль продолжил: – Она, правда, померла года через четыре, но оставила ему дочь. Бабка моя колдовала с детства, могла порчу случайно наслать, если злилась на кого-то, и в двенадцать лет, вроде как, сама же своего отца прокляла, уж не знаю специально или нет, но он неделю в лихорадке лежал, иссох, ослеп и кони двинул. А её гнали отовсюду, дольше полугода нигде не жила, иногда на целые поселения мор насылала. А в тридцать лет родила дочку – мою мать – и сама через четыре года откинулась. Мамка про себя не рассказывала особо, но знаю, что её тоже по миру помотало до замужества… Она умерла, когда мне было пять… Не известно от чего – просто сердце остановилось… – он помолчал несколько секунд. – Но мой идиот-папаша какого-то хрена винил в этом меня, совсем башкой поехал! Однажды чуть не прикончил меня спьяну, до сих пор жалею, что не перерезал ему глотку ночью… Впрочем, его жалкое существование не продлилось и десяти лет после смерти матери. Напился и выпал в окно, а может кто-то помог выпасть – чёрт его знает. Я годик пошарахался где придётся, но зато нашёл себе учителя. На самом деле, сам он мало чему меня научил – старикан был почти в маразме, жил в лесу и говорил, что надо жрать сырую дохлятину, чтобы стать сильным колдуном. Сначала болтал только про звериную падаль, потом уж и до кладбищенской дошло, а я верил, как идиот, – Падальщик то ли фыркнул, то ли вновь издал смешок. – Но у него имелись весьма полезные книги. В одной из них я и вычитал о ритуале, через который познакомился с Серафимой… Она многому меня научила и… Короче, всё закрутилось, она сказала, что я должен стать гражданином ада, чтобы быть с ней, и для начала мне надо перестать быть живым. Я тогда подумал, что было бы неплохо утопиться – вроде как с подводного отродья всё началось, и было бы круто, чтобы под водой всё и закончилось. Но как-то не сложилось, и я предпочёл просто прострелить себе башку. Благодаря связям Фимы, я не угодил в лес самоубийц, потом всё было радостно и безоблачно, пока не выяснилось, что эта подстилка всю дорогу крутила с Левиофаном. А этот змеерожий морской конёк – левая рука Люцифера. Ну и всё! Я разругался с Фимой, наехал на него, а он пульнул меня в могилу…