Однажды девушка попросила управляющего научить ее стрелять из лука, но тот, к сожалению, отказался, твердо заявив, что дочери барона пристало ткать и вышивать, оберегая свои нежные пальчики, но никак не ранить их о жесткую тетиву лука.
Машу это расстроило, впрочем, она еще не потеряла надежды повернуть дело так, как хочется именно ей.
Так же во внешнем дворе была мельница, дом мельника, где тот проживал со своей женой – грузной румяной женщиной, работающей на кухне, и, наконец, две башни. Одна предназначалась для лучников, другая служила воротами из замка. Ров вокруг внешнего двора был неглубок и постепенно сходил на нет. Очевидно, его просто не успели достроить.
Все это время девушка наблюдала за аббатом, однако пока что не заметила ничего, что могло бы подтвердить ее подозрения. Большая часть обитателей замка относилась к аббату едва ли не восторженно. Леди Роанна то и дело хвалила его благочестие и с удовольствием внимала каждому его слову. Служанки смотрели на него как на божество и в беседах между собой даже называли его красивым, чего Маша уж точно не могла понять. Отец Давид слушал его, склонив голову, и никогда не оспаривал сказанное, тем не менее девушке отчего-то казалось, будто священнику неуютно в присутствии аббата и он при первой же возможности спешит покинуть его общество. Разве только сам барон относился к гостю без всякого пиетета, однако, видно, не мог без ежевечерней партии в шахматы, так что не доводил дело до открытого противостояния. Господин аббат держался со всеми ровно и снисходительно: был добр со служанками, галантен с леди Роанной, прям и насмешлив с бароном (тому, как старому вояке, даже нравилось такое обхождение). С Машей он говорил редко, но всякий раз с участием справлялся о состоянии здоровья, а иногда девушка ловила на себе его тяжелый холодный взгляд, который словно придавливал ее к полу, но это случалось все реже и реже.
Она долго приглядывалась к нему, пытаясь понять, узнает ли он ее, но все больше приходила ко мнению, что нет. Похоже, аббат видит перед собой все ту же Марию, дочь барона, что и раньше. Ей хотелось расспросить его, но она боялась. Кто знает, к чему приведут расспросы и не лучше ли просто промолчать. Все принимают ее за Марию – ну и ладно, даже она сама почти привыкла к новому отражению в зеркале.