НАДЯ. Не стану я пачкаться! Как хочешь – не буду!
СЕРГЕЙ. Наденька, солнышко, успокойся, дырок не будет. Мы нежно те наложим на эти, в просветах появятся узоры. А на тех, которые с рыбками, – расцветут твои любимые мандарины. Ясно?
НАДЯ. Пасмурно!
СЕРГЕЙ. Режь кромку! Я пока прикину, что можно учудить с теми, где сонные крокодилы, и с теми… Мы их перемешаем, поскольку этих мало, а тех навалом – шансы уравняются. Рванули?
НАДЯ. Нет, не рванули!
СЕРГЕЙ. Надя…
НАДЯ (перебивает). Вот как хочешь, но не стану я заниматься этим твоим – хернюшным – капитальным замахом!
СЕРГЕЙ. Наденька – Надя…
НАДЯ. Мимо!
СЕРГЕЙ (зрителю). Рванули, но уже без всякой воли к победе.
НАДЯ (зрителю). Надя лишь изредка роняет незначительные дежурные фразы типа: «Руки-крюки», «Пожалуйста, не придирайся», «Делай сам, если ты такой умный»…
СЕРГЕЙ (продолжает фразу). …Обычно, как всегда, не оговаривая, недопонимая друг друга в делах житейского толка, как всякий мужчина и всякая женщина.
НАДЯ (устремленная ввысь). А мне – буквально – повсюду – уже мерещилось – двигалось мне навстречу – мое – новое – вечернее платье!
Четвёртая музыкальная пауза
Дребезжит телефон.
НАДЯ (сексуально). Алё.
СЕРГЕЙ (запутался в расчетах.) Колбасники. Неучи. Прыгуны.
НАДЯ. Але! Я слушаю, говорите…
СЕРГЕЙ (соображая). Ничего-ничего… Петя и Паша друг на друга похожи, особенно Петя.
НАДЯ (в замешательстве). О Господи!
СЕРГЕЙ. Так скоро будет клеить весь мир. Мы запатентуем прием, он станет нашим ноу-хау, технологией бедняков, людей, живущих за чертой бедности. Надя, доверься специалисту. Все будет тип-топ.
НАДЯ. Боже мой! Господи… (Протирает трубку фартуком, возвращает на место.)
СЕРГЕЙ. Что случилось, Надежда?
НАДЯ. Митя – наш сын…
СЕРГЕЙ. Извини, но я… как бы в курсе…
НАДЯ. Наш мальчик – в больнице!
СЕРГЕЙ (не сразу). Авария?
НАДЯ (кивает головой). Сбил – человека!
СЕРГЕЙ (зрителю). О вещах, найденных в сумке, я будто забыл. Трус – себя ненавижу! (Жене.) Кто звонил?
НАДЯ. Не поняла, но, кажется, адвокат.
СЕРГЕЙ. Надя, говори толком. Чей адвокат? От кого?