– А русская матушка не научила тебя пришивать к трусам кармашек?
– Что? К чему… кармашек?
– У нас на Руси традиция такая. Вот, к примеру, что давала Дама сердца рыцарю, уходящему в дальний поход? Она долгими ночами вышивала платок со своими инициалами. Так вот, русские Дамы испокон веков долгими ночами пришивали к трусам благоверного карман для наличных денег перед тем, как спровадить его в дальний поход. Разумеется, с внутренней стороны трусов. Вышивка на кармане была предусмотрена, но необязательна – все равно любоваться ею благоверному будет не очень удобно. Но денежки останутся при нем, ибо находятся в таком месте, куда даже Макар своих телят гонять стесняется… в надежном месте, короче. Ясно тебе, Пуаро?
– О, майн Гот…
Немец крякнул и покраснел.
Чтобы как-то разрядить неловкую паузу, Дуня решила развернуть мысли Леона от злосчастного кармашка к его собственной персоне.
– А не ты ли, часом, тот самый наследник?? Возраст подходит, сам из Вишр… как его там… Виршема, да и имя у тебя Леон, может, это сокращенный вариант от Леонарда?
– Нет. Я – Леон. Леон Миллер. А он – Леонард. Леонард фон Глюк. Я не стал брать все письмо с собой, вырезал только часть, где написаны имя и дата рождения сына старого Вилли. Зачем? Лист занимает много места, а необходимая информация уместилась в двух словах. Поэтому я вырезал часть письма и зашил вместе с картой в подкладку. А само письмо вроде выбросил… Или нет… Не помню. Да и Бог с ним, с письмом.
«Какая смешная фамилия, – подумала Дуня, – будто камешек плюхнулся в воду…» А еще – ассоциация с глюкозой, уровень которой она постоянно замеряла пациентам на вызовах.
– А ложка тебе зачем?
– Какая ложка?
– Столовая. У тебя в нагрудном кармане пальто лежала, обычная ложка, с надписью «нерж», хорошая, однако!
– Дуня, я честно не знаю. Может быть, когда в поезде закусывал со своими новыми знакомыми…
– Собутыльниками?
– …собутыльниками, я ее в карман сунул, решил помыть потом в туалете.
– Ладно, не нервничай, Пуаро, тихо стырил и ушел – называется, «нашел». Ты с этими славными ребятами за ложечку уже сполна расплатился.
Молодцова только сейчас заметила, что Модест неподвижно сидит у Леона на коленях и щурит свои изумрудные глаза. Леон тоже щурит глаза от дыма Дуниной сигареты, и выражение морды лица у них обоих совершенно одинаковые.