– Я не знаю, за что он тут и как зовут. Я его назвал Ной. Он вечно ноет и скулит. Вроде наркоман. Не буйный, но уж больно жалость вызывает. Все своих домашних вспоминает. Да кошек с собачками.
– Ной, Моисей. Я так понимаю, тот третий Авраам? – я попытался шутить.
– Пять. Так и есть. Арам Оганесян. Философ. Он пока спит, колонули успокоительным. Он тут спектакль устроил, призывал всех одуматься и принять царство божие. Ну, его и угомонили.
– А Ноя за что?
– Суицидный, вроде вешался. Больше ничего не знаю.
– А тебя? – продолжал я интересоваться.
– Чтоб не развязал их, – с ухмылкой ответил Иван Иванович.
– А нас почему не привязали?
– Коек больше нет. Двоих на одну никак. Да вы и не буйные. Развяжи меня. Арам и так не привязан. А этот пусть пока угомонится… Ной, ты чего так кричишь? Вот полюбишь жизнь, как люблю ее я, и тебя отпустят.
Мне стало чуть легче. Я услышал разумную речь человека.
– Пашка, развяжи Иваныча! – я толкнул Пашку в бок. – Слышишь. Развяжи, говорю, человека. Или совсем одурел со страху?
– Я чо вам, шнырь? Сам развяжи. Тебе надо ты и развяжи. Может мне вообще тут все в падлу.
Иваныч приподнялся на локтях как мог, чтоб взглянуть на новенького.
– Бывалый что ль?
– А ты сам не видишь? – и Пашка демонстративно закинул синюю от татуировок руку на колено.
– Где чалился? Вошел в хату, представься. Не русский что ль? Или не учили людей уважать?
Пашка весь сжался. Видно было, что его расслабленное состояние нарушили в самый неподходящий момент. Он оперся на ватные ноги, встал и сделал шаг в центр палаты.
– Горохов Павел Алексеевич. Чалился в городе Изюм…
– Слышь, ты, Пал Алексеевич, – перебил его Иван Иванович, ‑ ты это, прекращай зону рисовать. И мне не стоит об этом напоминать. Представился "Пашка" и будь Пашкой. Мы тебе погремуху не собираемся вешать, если сам ее не повесишь. А то, что шнырем был, и так видно. Вот про это не забывай. Развязывай давай.
Пашка молча распеленал кисти Иваныча и по старой привычке сел на корточки возле умывальника.
– Вроде не зона, а как все выстроилось само собой. Вот тебе и койка, Жора. А Пашка привычный на корточках. Да вы расслабьтесь, парни. Мы тут как у Христа за пазухой. Лишь бы не пичкали лекарствами и уколами, иначе хана психике и всему ливеру.
Иван Иваныч явно знал много, через порядочное горнило прошел. Но было видно, что он выше всех этих условностей и правил. Мне стало интересно.