Из-за окатившего меня по дороге ливня я подъехал на мотоцикле к крематорию немного позже. Пришлось сразу искать туалет, чтобы умыть лицо, забрызганное из-под колес машин. Когда я нашел нужный мне ритуальный зал, все уже были в сборе. Но стояли они еще перед дверьми зала, с букетами цветов, дверь должна была вот-вот открыться.
Because of the heavy rain that showered me on the motorbike, I came to the crematorium later, and at once had to go the men’s room to wash my spattered with dirt face. When I found the assigned ritual hall, all the mourners were there, with bunches of flowers waiting for the doors to be opened.
Многих тут я уже знал, и без слов некоторым покивал головой. Стояло тут человек двадцать. Среди них выделялся один, смуглый лицом, с красном тюрбаном на голове. Несомненно, это был индус из консульства, пришедший официально засвидетельствовать переход в мир иной своего соотечественника. Но меня сразу удивило, что все они, кроме индуса, были только его сослуживцами, из аппарата этой партии, почти всех я видал мельком в коридорах их офиса. Тут не было никого, похожего на близких друзей-сверстников Сережи, на любимых женщин, или на родственников. Одни только сослуживцы. Тем более странно, что он был поэтом, и не просто поэтом, а поразительно похожим двойником. Наконец, открыли дверь и пустили всех в зал.
I saw many familiar faces there and solemnly nodded them. Those were twenty or so men and women I saw in the corridors of the party headquarters, all of them colleagues of the deceased. Although, there was nobody who looked like his relative, or fan, or lover. That seemed quite unnatural to me. After all, this Sergey was a poet, and not just another unhappy poet, but someone bearing striking likeness to the great, long dead Russian genius. One person there attracted my attention, because he wore a red turban on his head. Apparently, he was the Indian Consulate official, to testify the transition of his compatriot to another world. At last, the doors were slowly opened, and the solemn crowd was let inside the ritual hall.
Поэт лежал в открытом гробу, одетый в черный костюм, с белой полоской ткани, с крестом, на лбу. Букеты цветов укладывали внизу, вокруг, и вскоре за ними уже не было видно полированных досок гроба. За его изголовьем, на отдельном высоком постаменте стоял его портрет. Черно-белый и сильно увеличенный. Только позже я пригляделся к нему. «Боже мой!» – я остолбенел: это был не портрет этого бедного безвестного Сережи, а портрет самого Сергея Есенина. Самая известная его фотография, с пробором посередине красивых волос. Пораженный до глубины души, я оглянулся на всех, пришедших проводить его. Они что, не замечали того же! Что это все такое! Но все его сослуживцы так же чинно, траурно стояли вокруг, поглядывая на бледное лицо в гробу, на портрет, на цветы…