Прямоугольная обширная площадь одной из своих длинных сторон протянулась по берегу, и это было довольно удобно для торговли. Другая её длинная сторона была густо застроена жилыми домами, мастерскими и всевозможными лавками. Её дальняя, противоположная дворцу часть, плавно перетекала в речные пристани, куда прибывали купцы с востока и запада, и, разумеется, многочисленные рыбаки со своим уловом.
Сегодня на её каменных плитах собрался чуть ли не весь город, включая и местных жителей, и беженцев, и остатки повстанческой армии. Большая часть восставших уже отбыла на запад, но вооружённых людей оставалось всё ещё очень много. У многих были чёрные повязки с белой звездой, такие же флаги разных размеров реяли тут и там над толпой. Тысячи людей гомонили, кричали, были возбуждены до крайности. Каждый день вот уже неделю к ним обращался с бывшего губернаторского балкона их народный хан Дондо.
Глава восставших выходил на балкон и рассказывал людям, как отныне будет управляться их страна, какие законы отменяются, и что приходит им на смену. Пока большая часть армии под руководством его соратников зачищала от осколков имперской власти близлежащий край, Дондо учил и наставлял. Суд, который он вёл ещё недавно в залах дворца, был передан судьям, которых избрали сами люди, а хан требовал намного большего числа зрителей и оглашал гораздо более важные вещи, чем решения по тяжбам.
В седьмой день таких собраний на площади, которые длились по нескольку часов, пока у Дондо хватало сил ораторствовать, он обещал сказать нечто совершенно особенное. Семь – священное число, и именно в седьмой по счёту день должно быть оглашено что-то, что изменит жизнь людей навсегда.
Люди были рады слышать то, что говорил Дондо. Нельзя утверждать, что под властью императора из Красного города, который вёл свою родословную от самого Великого Дракона, народу жилось плохо. Вовсе нет, законы как таковые были справедливы, безопасность в селениях и на дорогах обеспечивали сильные воины. Торговля и ремёсла развивались, большая часть людей богатела, жители никогда не голодали.
Однако всё это было давно. Уже много десятков лет, как ситуация совершенно изменилась. Чиновники, назначаемые из столицы, всё больше считали себя местными князьками, своя же знать всё больше отчуждалась и старалась перебраться поближе к Красному городу, презирая всё западное. Почти все те, кто имел хоть какую-то частичку власти, стали вести себя так, словно находились в захваченной у врага стране.