-Давай мимо стойбища, по балкам, как мы сюда шли… Поспешай, слышишь? К полудню должон быть в Воронцовке, у товарища… Шинкаренки. Донесение ему лично в руки, понял? И смотри мне… На тебя, Панкратка, вся моя надежда!
-Во внутрях крутит! Хучь бы… этово… ду-дура ихнево дал… малость погрызть, – обиженно протянул тот.
-Еще погрызем… А ежели там они… уже? И теперь поглядывають на нас через пулеметный целик, как хохол на сало?– Григорий тревожно через полевой бинокль всматривался в сторону стойбища, – увидять, што один конный оторвался – все равно пустятся в погоню! Не упустять! Да и… Себя выдадуть! Потому мы туточки минуток десять постоим. А ты скачи. Во весь рост скачи! Давай, друг! Скажи товарищу Шинкаренке, што б все в точности сполнил, как я ему прописал!
Панкрат бережно спрятал на груди бумагу и, пригнувшись к луке седла, с места пустился крупным наметом, охватывая Басановское стойло слева, по широкому бугру, и правясь в подходящую к нему с запада старую широкую балку. Вскоре он пропал из виду.
Григорий еще раз всмотрелся в темное осунувшееся лицо Распекаева. Молча подошел, полоснул ножом по веревке:
-Фору тебе даю, штабс-капитан. Мирную жизнь начать можешь. С завтрашнево дня, правда.
-Что же так, начальник? Я, может быть, прямо сейчас и желаю-с…, -тот разминал затекшие руки.
– Прямо сейчас не получится. Трогаем, вроде бы никого на стойбище нет.
-Эй, Басан – личный друг товарища Буденного! Гляди-ка, кого мы тебе доставили! – Григорий, не спешиваясь, нарочито весело и громко прокричал вонутрь кибитки, чуть отодвинув полог.
Басан в одной заношенной гимнастерке выкатился на своих коротких ногах и тут же, в ужасе обхватив голову руками, свалился на колени, косноязычно запричитал, раскачиваясь и зажмурив глаза:
– О, боги, боги! О, могучий Бурха-а-ан!.. Ой, что наделал вам Басан!!! Чем прогневи-и-ил… Ой, за что вы ево наказали-и-и!.. Прок-ля-ли-и-и… Бедный, бедный Басан…
-А ну!! Хорош тужить, Басан! – Григорий уже соскочил с кобылы и рывком поднял калмыка с земли, встряхнул его хорошенько и, развернув лицом к себе, прямо в лицо прошипел:
-Пр-р-и-казываю… прекратить! Отставить… причитать, боец!
Теперь Басан уже сидел на пороге кибитки и с опаской поглядывая на то же спешившегося Распекаева, шептал Григорию почти в ухо, от чрезмерного волнения все еще всхлипывая и брызжа слюной: