– Жене лучше не становится? – спросил мать кудрявый.
– Дима, заткнись, – перебил от лишнего бородатый. – Как бы вы того ни хотели, Зинаида Петровна, но мы его друзья, и мы имеем право говорить о нем так же, как и вы. Какое-то время своей жизни он провел с нами.
– И до чего вы его довели?! – Зинаида Петровна взяла сына за руку, но она нелепо выскользнула из ее вспотевшей ладони. – Сколько раз я говорила, что вы его в могилу сведете? Молодцы, слабину дали, всего-то в койку!
– Это был несчастный случай, – пытался защищаться бородатый.
– Несчастный, да не случай. Вы его целенаправленно вели к этому. «Не пойду я в армию, парни говорят, там делать нечего», «Да я сигареты только за компанию», «Мама, я так, на чай» – никогда он мне в жизни не лгал, а стоило ему с вами связаться, вы его целенаправленно спаивали.
– Да что вы городите?! – бородатый выпрямился и навис над Зинаидой Петровной, словно коршун, но ничего поделать не мог: непробиваемая женщина. – Вы просто для сына нихера сделать сейчас не можете, потому и горюете, ибо как не горевать? Что вы еще можете, а? Да нихера!
– Боже ты мой, – Зинаида Петровна охнула и оперлась на стул; кудрявый заметив это испугался и поспешил помочь ей усесться. – Боже ты мой, не люди, а звери.
– Вы-то на себя смотрели? – через плечо обронил бородатый.
– Ладно, Паша, харэ, – заговорил кудрявый. – Зинаида Петровна, поверьте нам, хотя бы предположите. Мы никогда не желали Жене плохого. Следствие прошло, мы сделали все, чтобы стало понятно, как это произошло. Вот помните Колю, из квартиры на девятом? Он сейчас срок отбывает, места себе там не находит. Мы его навещаем и каждый раз: «Вот же я скотина, вот же я мразь, как я мог…» и так далее. Раскаялся человек, загоняется, не может себя простить. Говорят даже, в петлю лез…
– Хоть бы долез! – злобно стонала Зинаида Петровна. – Раз в жизни нормально сделал.
– Янка тоже не в порядке. Реальное с нереальным путает. Женя же ее спасал, первой поднял, нас всех разбудил, когда уже шансов почти ни у кого не было. Огонь повсюду, дым, довел ее до дверей, она и на улице, слава Богу, отрубилась. Сидит и чует везде дым, волосы выпадают, седеют. Себе винит, как и все мы. Паша, Янка, вы… Для нас это такое же горе, понимаете? Мы на вашей стороне.
– Лучше бы эта шлюха там сгорела, чем мой сын! – голос Зинаиды Петровны надрывался; казалось, что в ней просыпается что-то темное и бесовское, способное отнять чужую жизнь себе в угоду. На словах-то все сильны, но душа ее замученная, наблюдая, как гаснет последний свет, способна была на многое. Дай только возможность попробовать. Бородатый собирался было ответить, но кудрявый продолжил.