Он стал делать неопределённые жесты, подбирая нужное слово. Я тоже стал подбирать. Некоторое время мы молча махали руками, потом утомились и прекратили.
– Ладно, – сказал Виктор Петрович. – Налей мне ещё чаю.
– А чего ты не можешь осмыслить? – спросил я. – И почему ты усомнился в своей умственной полноценности?
– Потому, что я вижу: я один. Я один озабочен этим указом! Неправедным и дикарским! А все остальные в нашей стране молчат. Проворчали что-то сначала и тут же забыли, и никаких контрмер!
– Какие ж контрмеры можно применить к и.о. президента? – удивился я. – Да ещё и к Верховному Главнокомандующему воюющей армии?
Виктор Петрович охватил голову руками. Меж пальцев пробились кустики седеющих волос.
Было мучительно видеть его мучения, и я не знал, как его утешить. Но вдруг меня осенило.
– Гарант не попрал! И не мог попереть. То есть попрать. Путин – он не гарант! Юридически. Он же ещё не давал президентской присяги! Какие претензии?.. Виктор Петрович!.. Вот потому и молчат.
Он вскинул голову:
– Да? Потому?..
– А почему же ещё? Пей!
– Ты прямо груз с меня снял, – сказал он, отхлебнув сразу полчашки. – Спасибо.
– Да уж, – сказал я. – Пей, пей. Душевное дело чай!
«Литературная газета. Юг России» 16.02.2000
Допив чай, Виктор Петрович долго затем сидел, морща лоб и слегка почёсывая под мышкой. Было очевидно, что его занимает какой-то вопрос. Я молчал, боясь прервать течение его мыслей, потому что иногда бывало так, что он отвечал себе сам, и тогда мне не приходилось ему ничего объяснять.
– Зачем в государстве нужна элита? – спросил он вдруг.
Я растерялся.
– Ну… – сказал я. – Должны же быть лучшие… Ну, образцы. Которым следует подражать. В общем, чтоб было ясно, какими желательно видеть всех.
– Так. А теперь скажи: Бородин – элита?
– Какой Бородин?.. А, композитор?
– Нет. Завхоз.
– Какой он завхоз?.. Бородин!.. «Половецкие пляски»!..
– Можно и так. Половецкие. Хоть и в Кремле. Правда, сейчас он уже не завхоз. Он теперь секретарь Российско-Белорусского Союза.
– А! – понял я. – Да, он элита. Безусловно. И поэлитней, чем тот… композитор.
Виктор Петрович взглянул на меня исподлобья.
– А почему ты уверен, что он элита?
– Он сам так сказал. А кому же знать лучше, как не ему?
Виктор Петрович вздохнул.
– На пресс-конференции он вёл себя очень грубо… Как бы даже по-хамски. Помнишь?