– Так-так, – многозначительно пробурчал инспектор. “Похоже у нас очень серьёзные проблемы. Общий сбор господа! Время не ждёт”.
Весть об исчезновении Азиды и Бузиды и о предъявленном ультиматуме молниеносно разнеслась по городу. Взволнованные жители начали стихийно собираться на городской площади. Кто-то предлагал вооружаться, кто-то – идти искать, но даже эти маломальски толковые предложения тонули в общем шуме и сумятице возмущённой толпы.
Наконец на балкон здания мэрии вышел глава городского совета и повелительным жестом руки призвал толпу к порядку. Народ стих, напряжённо вслушиваясь в многозначительную тишину, повисшую над площадью. Наконец мэр соизволил молвить своё “мэрское” слово согражданам.
– Дорогие горожане! Ннннндас. Мы тоже весьма взволнованы и возмущены последними событиями, а также высказываем свою озабоченность в связи с исчезновением наших горожанок, а именно широко известных сестёр Азиды и Бузиды. Хочу отметить, что власть не сидит на месте и в связи с инцидентом нами уже создана комиссия по контролю за контролем следственного контроля данного дела. О выводах комиссии население будет извещено позднее. Так что призываю вас соблюдать порядок, тишину, постельный режим, предписания врача ну и так далее. Благодарю за внимание.
В общем всё как всегда. Власть бездействует, народ безмолвствует. Однако в каждом городе есть такая малюсенькая, но очень активная группа граждан. Этакий теневой мозговой центр города. В то время как комиссия принялась контролировать контроль за контролем контроля, эти неспокойные граждане собрались в беседке в саду у Штыпика.
Гусята доложили, что в 10-и километрах от города в лесу видели предмет напоминающий арбуз и пару лампочек, ещё светящихся в кустах. Но так как кусты ежевики – не самое удобное место для посадки, то в указанный квадрат выдвинулся отряд боевых поросят.
Почему боевых? Просто их так прозвали за любовь к потасовкам. Дня не проходит, чтобы эти пятачкастые с кем-нибидь не подрались. Ужас! Но в трудную минуту на них всегда можно положиться.
А пока слово взял многоуважаемый профессор Шеперту́. “Друзья, я бы хотел высказать некоторые соображения по поводу записки, представленной инспектором Лабаду́. Судя по некоторым лингвистическим особенностям письменной речи злоумышленника, я полагаю, что писал её индивидуум не принадлежащий к местной этнокультурной группе. Вопросы есть?”