– Это мама! – Маринка, размазывая слёзы по щекам, побежала в коридор открывать.
Я вернулся в комнату и сел на диван. Монета всё ещё была зажата в кулаке.
Ну, 18:01. Сегодня. Понедельник, 7-е апреля.
Ничего не произошло. Мир не перевернулся, сумерки за окном не стали днём или ночью.
Я вздохнул и убрал монету.
– Мам!
Из коридора веяло странной тишиной. Обычно мама приносила большие сумки с продуктами, начинала их разбирать и заводила болтовню с Маринкой. А у той всегда находилась масса новостей. Это мне рассказывать было нечего, кроме моих трагических приключений. Сестра отличалась большим везением и умением за день пережить столько, что хватило бы на десять жизней.
Я вышел из комнаты и добрёл до кухни. Маринка старательно мыла что-то под краном, надув губы.
– А где мама? – я подошёл ближе.
– Не пришла ещё, – Маринка шмыгнула носом.
– А кто тогда…
Тут я увидел на столе огромную кружку с улыбающейся кошкой, задравшей хвост.
– Стой. – Я аккуратно тронул её за плечо, – а это что за кружка?
– Какая разница, – Маринка закрыла кран и недовольно посмотрела на меня. – Подарок.
– Это Аньки? Которая уехала?
Маринка побледнела.
– Ну да, а ты откуда знаешь?
Я схватил кружку.
– Слушай, а давай я помою? Помогу тебе. Я аккуратно, я не разобью, я тебе обещаю…
В этот момент раздался звонок в дверь.
***
– Ну? – я потряс Никитку за плечо. – Что там?
– Сейчас, – он задумчиво потёр нос и защёлкал мышкой. – «Alea jacta est». Это латынь. «Жребий брошен» – о бесповоротном решении, о шаге, не допускающем отступления, возврата к прошлому.
Я сел на стул рядом.
– Ничего не понимаю.
– А откуда у тебя эта фраза?
Мы сидели в пустом кабинете информатики и пропускали обед, но в меня сейчас не лезло ничего. А Никитка и так постоянно голодал. Может, поэтому и учился так хорошо.
– Так… в книге прочитал.
– И там не было перевода? Ну, получается, нашли. Интересно.
– Что? – я придвинулся поближе.
– Эту фразу произнес Юлий Цезарь при переходе реки Рубикон. Это означало, что пути назад нет.
Такие подробности меня уже мало интересовали. Я схватил со стола бумажку.
– Никитка, ты друг. Настоящий. Мерси.
Я подумал, что надо будет рассказать Мишке, и срочно. Как назло, он в тот день заболел – написал, что подхватил какую-то простуду.
На английский я примчался последним, все уже сидели на своих местах, а Алла Эдуардовна открыла на доске какую-то презентацию.