– Ну, привет, – наконец произнесла Нина. Ее слова охладили пыл Бориса.
– Привет, – мужчина вдруг вспомнил, зачем, собственно, он сюда приехал. В сердце снова кольнуло. При мысли об измене, Бориса бросило в жар. Нина, которая старалась не смотреть на Бориса, этого не заметила. Они помолчали.
– Сегодня утром я встретил одного человека, – начал Борис совладав с собой, и решив сразу приступить к делу. Он внимательно смотрел на жену. – Ты ничего не хочешь мне сказать?
– Нет, а что я должна тебе сказать? – немного смущенно, как показалось Борису, ответила Нина.
– Ты мне изменила? – выпалил Борис.
– Я? – Нина переменилась в лице, – с чего ты взял?
– Я же говорю, что встретил сегодня одного человека, и он мне кое-что поведал. Ты виделась с Антоном? – он внимательно следил за тем, какой будет реакция жены на его вопрос.
– Я? – снова повторила вопрос Нина. От неожиданного упоминания имени Антона, ее, как и Бориса, только несколько по иной причине, также бросило в жар. Нина опустила взгляд. Для Бориса все стало ясно. Но ему мало было догадаться, он непременно хотел услышать признание от самой Нины. Мужчине было необходимо, чтобы она произнесла это вслух. Борис осознавал, что эти слова станут приговором. Приговором любви, приговором совместной жизни, окончательным приговором для их семьи. Он боялся этих слов, но одновременно жаждал их услышать.
Не дав ответа, Нина выскочила из машины. Борис бросился следом.
– Постой, – он схватил жену за руку. – Так это правда?
Опустив голову, она стояла перед ним и молчала. Дрожащей рукой он взял ее за подбородок и приподнял голову. В глазах Нины стояли слезы. Она растерянно смотрела на него и продолжала молчать.
– Зачем ты это сделала? – Борис почувствовал, как в нем разгорается огонь. Сердце защемило, и вдруг острая боль пронзила его насквозь. Словно гигантские цунами, она пронеслась по широкой груди и накрыла его вместе с головой.
– Я… не знаю… – прошептала, наконец, Нина.
Борис едва расслышал ее слова. Он находился в густом тумане, окутавшем разгоряченную голову. Слова, которые мужчина хотел, но боялся услышать, были произнесены. С ним едва не случился сердечный приступ. Пожалуй, наиболее полно его состояние можно было выразить коротким четверостишием:
В его душе струна порвалась,
И полыхнул в груди пожар,