– Проводите монсеньора, – сказал маршал.
– Ты сам этого пожелал, – злобно прошептал монсеньор Колетти, выходя от маршала де Ламот-Удана. Точно так же, как шипел, уходя от графа Рапта.
Но улыбка его вечером была еще злобнее, чем утром.
– К мадам де Латурнель! – крикнул он кучеру.
Через четверть часа он уже сидел в будуаре маркизы, которая после двухчасового отсутствия дома должна была вернуться с минуты на минуту.
Этого времени епископу хватило для того, чтобы разработать план кампании.
Это был настоящий план боевых действий. Никогда еще ни один завоеватель не готовился с такой тщательностью и с таким коварством к захвату города. В исходе битвы он был уверен, но сам бой был труден. С какой стороны следовало напасть? Каким оружием воспользоваться? Рассказать маркизе о той сцене, которая произошла у него с графом Раптом, было нельзя: если бы пришлось выбирать между ним и графом, выбор маркизы был однозначен. Епископу это было прекрасно известно, поскольку ему были известны как ее честолюбие, так и ее набожность. И второе казалось ему более развитым, чем первое.
Не мог он и рассказать ей о своем разговоре с маршалом де Ламот-Уданом. Это значило бы восстановить против себя самого влиятельного члена ее семьи. И все-таки надо было действовать, и как можно скорее! Честолюбие может подождать, но мщений откладывать нельзя! А сердце епископа было полно жаждой мщения.
Так он и продолжал находиться в своих раздумьях, когда в комнату вошла маркиза.
– Вот уж не думала, монсеньор, – сказала маркиза, – что буду иметь честь видеть вас сегодня. Какой счастливый случай привел вас ко мне?
– Это мой почти что прощальный визит, маркиза, – ответил монсеньор Колетти, вставая и прикладываясь скорее с притворной нежностью, чем с уважением к руке набожной дамы.
– Что вы такое говорите? Прощальный визит? – воскликнула маркиза, на которую эти слова произвели почти такое же действие, как объявление о конце света.
– Увы! Это так, маркиза, – грустно произнес епископ. – Я уезжаю. По крайней мере в скором будущем.
– И надолго? – со страхом в голосе спросила госпожа де Латурнель.
– Как знать, дорогая маркиза! Может быть, и навсегда. Разве человек может сказать, когда вернется?
– Но вы никогда не говорили мне, что собираетесь куда-то ехать.
– Я знаю вас, дорогая маркиза. Мне известны ваши доброжелательность и нежность, которые вы ко мне питаете. И поэтому я подумал, что, скрывая от вас до последнего момента известие о моем отъезде, я смогу уменьшить горечь разлуки. Если я был неправ, прошу меня за это простить.