Ну знаете.
Я любила рисовать лошадок, а она считать у доски.
Мы были абсолютно разными детьми и никогда не общались.
Когда вы переходите в среднюю школу, у вас появляются еще друзья. Здесь уже редко кто ходит в кружки, хотя вы все так же завязаны на общих интересах. Музыке, косметике и прочему.
И в средней школе у меня тоже не было друзей, хотя бы только потому что я все так же жила в розовых очках, а все пытались строить из себя не пойми, что.
Кристина была из таких.
И я благодарила вселенную, что мы были теперь в разных классах, она брала на абордаж теоремы Пифагора и Виета, а я на переменах рисовала скетчи персонажей из своего любимого сериала.
И мы не общались с ней ровно до этого дня, когда нечаянно столкнулись в коридоре.
В тот же день я встретила на лестничной клетке Александра Александровича:
– Лиза? Как продвигается работа?
– Кошмарно, – отрезала я, переминаясь с ноги на ногу, и добавила, – просто кошмарно!
– И отчего же кошмарно?
– Нет мыслей в голове, будто я хочу написать о чем-то, о чем-то важном и интересном, но мысль все никак не сформируется в моей голове!
– После уроков можешь занять кабинет литературы, быть может, мысль придет к тебе именно там?
– А ключи, как же… – я немного напряглась.
– Я скажу тете Нине, чтобы оставила кабинет открытым, брать в кабинете литературы нечего, – он ухмыльнулся, – кроме знаний, конечно.
Что ж, он был прав тогда. Брать из кабинета литературы было действительно нечего. Компьютера там не было, а, следовательно, и ценность пыльного кабинета со стеллажами книг, авторы которых умерли в стране, которой уже нет на карте, терялась.
Я поблагодарила Александра Александровича, и ушла учиться дальше. Но это у меня едва ли получалось. Мысли уносились куда–то в дальний полет, а сосредоточенность все никак не могла овладеть моим мозгом.
Вскоре урок закончился, и медленно дожевывая коржик, купленный в столовой, я уже поднималась на третий этаж, чтобы наконец дойти до нужного мне кабинета.
Думала ли я, что нахождение в кабинете поможет мне придумать что–то стоящее?
Вряд ли.
Имел ли смысл идти туда и сидеть, рассматривать потрепанные портреты классиков и рассуждать о вечном?
В шестнадцать лет – ни в коем случае.
Счастье пострадать нужно оставить исключительно взрослым.
Зайдя в кабинет, пропахший сухой древесиной, я прошла и села за первую парту. Она была мне мала и коленями я касалась крышки старенькой парты. Положив рюкзак рядом, я огляделась. Стеллажи с книгами смотрели на меня несколько угрюмо, хоть безразличия в их взгляде было явно больше. Изо дня в день, сонные школьники с утра сидели в этом обители два часа подряд, уныло разглядывая старые корешки книг, и закатывая глаза каждый раз, когда учитель литературы предлагал написать сочинение.