Я перебирала в памяти случаи непонятных для меня жизненных процессов. Их было немного. В основном так, чьи-то рассказы про стучащих домовых, какие-то мутные воспоминания о просмотренных фильмах и телепередачах, вещающих о непознанном. Среди всего этого хлама вспомнился лишь один личный опыт, вызвавший примерно такое же, но гораздо менее выраженное потрясение. Несколько лет назад, исключительно за компанию, меня понесло на приём к необычной тёте, проживающей в близлежащем провинциальном городке. С трудом соблюдая прилично-серьёзное выражение лица, я в полглаза наблюдала за происходящим. Человек десять сидело вокруг стола старательно пытаясь расслабиться, по рекомендации этой самой тёти. Сама она в это время плавно передвигалась за спинами присутствующих, одновременно взмахивая руками и невнятно что-то бормоча. В какой-то момент это показалось мне столь нелепым и лишенным всякого смысла, что я еле себя уговорила дождаться окончания сеанса. Мой скептицизм от этого решения вздохнул с облегчением; утихомиренная, я дожидалась конца представления.
Напоследок каждый получил от тёти краткую аудиенцию и наставления. Мне была дана недогоревшая свечка с инструкцией, банка с водой и минимум слов. Я вытерпела и это. Уже собираясь стартануть и бегом покинуть сей непонятный кабинет, на секундочку задержалась рядом со своей знакомой, показывающей тёте фото своей дочки и бабушки. Биоэнергокорректор (так обозначалась на дверной табличке тётя) задумчиво водила пальчиками по фотографиям. Спустя несколько секунд она доступным русским языком обрисовала диагнозы. Я слушала и столбенела. У девочки было очень серьёзное заболевание сердца. Местная традиционная медицина за восемь лет так и не смогла поставить диагноз, и лишь за месяц до посещения тёти столичные эскулапы со своей новейшей техникой умудрились это сделать. Я стояла и тупо смотрела в рот говорившей тёте, пытаясь понять, как это она за пару минут дала результат, на который докторам потребовались годы. Создалось ощущение, что мозг вот-вот разрушится. Тут появилась спасительная мысль, объясняющая эту данность и возвратившая мне способность думать. «Тётя каким-то образом связана с московским институтом, где был поставлен диагноз. Вот и всё! В конце концов, КГБ не умерло, а просто переформировалось, и у нужных людей всегда под рукой информация про всех других людей!» Последовавший за этим «прозрением» вопрос – как тётя узнала, что именно про эту девочку нужно собрать информацию, я отогнала от себя как назойливую муху. Как, как?! На все «как?» ответов не напасёшься!