На перерыве народ немного оживился и, оставленный без внимания «руководителей», начал знакомиться и общаться без официальностей. Полились вопросы: мол, кто-нибудь знает, что будем делать, да и когда, и что, вообще, происходит? Стало понятно, что все пребывают в некоем волнении и непонимании, хотя это и не помешало всем сюда прийти. Я тоскливо уставилась в окно. С момента первого прихода в эти стены чувство недоумения, похоже, стало мне родным.
После краткой перемены экзекуция мечтами продолжилась. Заслушивая типовые устремления присутствующих, я задумалась: «А о чём же мне говорить? Про желание слиться с далёкой природой и её обитателями в лице тех же медведей? Про утопическую потребность жить среди простоты, добросердия и открытости?» Да… Говорить было нечего. Да и особо некому…
Тем не менее, когда подошел мой черёд, я, выудив из своей неуёмной фантазии пару образов, изложила их с чувством, но по-быстренькому, стараясь как можно скорее приблизиться к окончанию этого изнурительного коллективного сеанса типовой мечтательности.
Наконец он закончился. Слава богу! Занятия продолжились.
Когда моя откровенная скука уже грозила вылиться в малопривлекательное раздражение, нам представили ещё одну сотрудницу. Её лицезрение полностью сменило моё внутреннее состояние. И не только сменило, но и откровенно смутило. Чувство интереса к человеку давно, признаться, покинувшее меня, возродилось так неожиданно и мощно, что удивило не на шутку…
Мне и теперь с трудом удаётся переводить язык чувств на доступный разговорный; тогда же я и не знала, что это два разных языка. Ну, не у всех, конечно. У небольшого процента людей, надо отметить, редких людей, язык сердца и ума одинаков. В основном – у детворы.
И вот представитель этого самого процента стоял перед всеми нами у доски и смущал меня донельзя. Первый вопрос, пришедший мне на ум: «Как такое сюда попало?» Девушка совершенно не походила ни своим внутренним содержанием, ни внешним комплектом на тех, кого мне уже удалось здесь лицезреть. Молодая симпатичная особа с осмысленным взглядом и искренней улыбкой, в приличном стильном костюме (контрастно отличавшим её от остальных «руководительниц»), с чёткой, незамусоренной всякими протяжными «эками» и «амами», вразумительной речью, казалась нечаянно попавшим белым пятном на квадрат Малевича. Удивительно…