А ведь как часто, мы не бываем готовы к подобным встречам. В жажде любви всех нас побарывает некий инстинкт самосохранения. Оставить при себе свой суверенитет и остаться собой. При своих взглядах, своём прежнем ритме жизни, но не выходит. Ты думал раньше о себе, а потом твою голову занимает другой человек. Ты не идёшь больше по любимым местам, ты идёшь в любимые объятия, которые хотел бы ощутить и как нередко бывает, между нами встаёт выбор, сердца и разума: бороться с собой и рвать нить или падать в бездну без страховки… А что выбирали вы… Страх – боязнь разбиться, боязнь быть не пойманными и в тот же момент эта тяга, желание пойти на зов сердца и раствориться в собственных эмоциях. О, как же сча́стливо то сердце, что не трусит!
«Понедельник день всегда тяжёлый, по крайней мере, так говорят и не могу сказать, что разделяю эту точку зрения. В конце концов, каждый сам творец своей недели. И для меня понедельник день свершений».– хвастался Джэй перед сотрудниками о новом повышении.
Он как шальной подбежал к Рэю с новостью о том, что его повысили до начальника отдела.
– Новости слышал? Где мои поздравления?
– Поздравляю – Рэй протянул ему руку и улыбнулся.
– Выходные не помогли… – посмотрел он на него с прищуром. – Моря не было?
– Нет. Моря не было. Но раз у тебя повышение, может на сладкой ноте скажешь за меня словечко?
– Тогда, я бы его сказал за себя, прежде всего. Рэй не обижайся, но с отпуском не лучшая идея, тем более меня только повысили и это будет с моей стороны наглостью…
– Тогда что ты молчишь о том, что твой отпуск пододвинули и едешь на море ты?
Джэй замялся не зная, что ответить…
– Кто сказал тебе об этом?
Рэй покосился в сторону сотрудниц, с кем Джэй только что обсуждал своё повышение
– Сью… – сказал он вполголоса озадачено… – Когда она всё успевает только…
– Не знаю. – Рэй пожал плечами и отправился в кабинет.
День летел стремительно, казалось, он только начался, а уже заканчивается. Может быть присущая понедельнику тоска давала о себе знать и он чувствуя обременённость, тем что устал, тем что всё до горла осточертело и встало комом, где-то в грудной клетке, давило на него, большим, громадным камнем, но от него вряд ли избавится, ведь камень – неголовная боль, от которой есть лекарство. Хотя он подозревал, что дело в одиночестве, но оно никогда ещё так не давило на него всей своей сутью, а тут взяла за горло и трясёт словно он детская погремушка…