.
И я не совсем уверена, что я не в психиатрии.
Мне скучно. Лежать и пялиться в потолок – вообще невесело. А тут еще приходится все в себе держать. Половина врачей и медсестер не говорят по-немецки, а те которые говорят, говорят на жутком нижнефранконском диалекте, который я едва помню.
Ни книжек, ни телефона, ни телевизора.
Только потолок и жирные мухи лениво ползают по подносам с едой. Их приносят и расставляют у меня перед носом. И не уносят, пока еда не начинает привлекать мух.
Приходит мой психиатр. Так, по крайней мере, говорит медсестра. Я продолжаю пялиться в потолок. Теперь я все понимаю: Ральф все-таки меня обошел. Один только срыв, и я ложусь в семейное пристанище – психбольницу.
Будь у меня доказательства, что эта сука – его любовница, я не лежала бы так. Но доказательств нет. Интуиция в психиатрии называется по-другому, – галлюцинация. Если они решат, что я не в себе и накачают лекарствами, на мне можно будет сразу поставить крест.
Ральф мой опекун, я пыталась убить себя. Стелла еще припомнит, как я посоветовала ей всхуднуть! Лишь боги знают, когда вернется Лизель… Зачем, о господи, я разбила мобильный? Зачем?! Филипп все равно бы не позвонил, а теперь никто не позвонит.
Совсем никто…
Слезы начинают стекать мне в уши. Это щекотно, но совсем не смешно.
Стелла садится рядом и берет меня за руку.
– Виви, это бессмысленно. Твои мышцы от голодания атрофируются. Грудь усохнет и может провиснуть. Сильно и навсегда. У тебя выпадут твои красивые волосы… И в конце концов, тебе придется вернуться к нормальной жизни. Вот только уже совсем некрасивой. И мальчики тебя больше не захотят. Не только Филипп. Вообще, мальчики… Я обещаю, если ты начнешь есть, я объясню это Ральфу.
От облегчения я буквально лопаюсь, как воздушный шарик. Они не сговаривались. Ральф Стеллу не присылал. Ральф ей, скорее всего, устроил выволочку за «ценные» советы. Возможно, бросил: слишком ровно и спокойно она сидит. И Стелла пришла сама. Пытаться себя реабилитировать.
– Стеллз, – говорю я, подражая ее интонациям. – Возможно, мое тело уже не будет отвечать эталонам, но это нормально. Я стану принимать свое тело, таким, как есть. А что до мальчиков, я не люблю детей.
У нее отвисает челюсть. Если у Ральфа встает на ум этой женщины, насколько сам он должен быть идиотом? Ох, Ральфи… Я еще могла понять Джесс, но что тебе понадобилось от Стеллы?