–Если девушки метрессы,
Бросим мудрости умы;
Если девушки тигрессы,
Будем тигры так и мы!
– Как любиться в жизни сладко,
Ревновать толико гадко,
Только крив ревнивых путь,
Их нетрудно обмануть! – продолжил Иван и воскликнул. – Вы знаете стихи Сумарокова?!
– Не токмо стихи, но самого стихотворца знаю!
– Не может этого быть…– усомнился Иван. – Александр Петрович опочил в семьдесят седьмом году! А вам, Пульхерия Ивановна, сколько лет, что вы его помните?
– Вы, Александр Андреевич, в каких краях воспитание получали?! – вспыхнув, Пульхерия отдёрнула руку. – Что это вы у дамы возрастом интересуетесь?!
– Да я… единственно для того… чтобы… – забормотал опешивший Ванька, – чтобы…
Девушка расхохоталась:
– Да я шучу! Что это вы как побледнели! Конечно, я с ним лично не знакома! Я родилась спустя несколько лет после его смерти. Папенька рассказывал… – внезапно загрустила она. – Папенька был дружен с Александром Петровичем, они театром вместе увлекались в молодости… Потом он в опалу попал, разорился, в Москву переехал и здесь умер… Он много папеньке книг подарил, своего сочинения, с собственноручной надписью! Я могу показать!
– Сочту за честь, если окажете мне такое доверие… Я ведь и сам… – Иван замолчал.
– Что сам?
– Вирши сочиняю… – чуть слышно шепнул он.
– Да?!!! – Пульхерия захлопала в ладоши. – Почитайте, Александр Андреевич!! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!!!
– А смеяться не будете?
– Нет, конечно, как же это возможно!
Глаза её блестели, ямочки на щеках сияли, и Ванька тихо прочитал:
– Вы летите, мои мысли,
К той, котору я люблю
И в мечтах могу лишь мыслить,
Как я крепко обниму!
Покажите ей всю силу
И весь лик моей любви!
Ах! Её я не покину!
К ней, любовь моя, плыви!1
Вирши, конечно, были далеки от совершенства, это Ванька и сам понимал, но Пусеньке они понравились, и её ладошка доверчиво скользнула в его руку.
В общем, как решили опекуны, наблюдавшие за молодыми людьми, дело было слажено, оставалось только договориться с матерью жениха о дате венчания, с коей целью Николай Пантелеймонович и устроился за бюро, предварительно потребовав бумаги и свежих чернил.
– Вот, дорогие мои, – тем временем говорила Наталья Николаевна Ваньке и Пульхерии в гостиной, где они пили ароматный свежесваренный кофий, преставимся мы с Николаем Пантелеймоновичем – всё ваше будет! И нет-то у нас ничего, – улыбнулась она, – но и то, что есть, вам отпишем, голубчики! Детками Бог-от не наградил, зато Пусеньку послал и тебя, Саша…