– Ума палата! – одобрительно сказала она, глядя на него. – Повезло тебе, Саша, с дружкой: у другого пороху бы не хватило!
Саша, обозлённый затянувшимся выкупом, вовсе не выглядел радостным женихом, он что-то невежливо буркнул в ответ, но Елена Власьевна списала всё на предсвадебные волнения и бережно вывела к выкупальщикам Пульхерию:
– Невесту береги, жених,
От злых годин и бурь лихих.
Чтоб отныне расцветала,
Сладки чтоб плоды давала,
Счастье в ней твоё – береги-ко ты ее!
Девушка еле ступала, голова её была опущена, лицо прикрыто плотной фатой. Лишь маленькая ручка виднелась из-под пышного рукава. Ванька увидел тонкие розовые пальчики… и горячая волна ударила под сердце, заставив его бешено толкаться и ворочаться. Он прижал ладонь к груди, пытаясь утихомирить его, но ретивое не поддавалось, упрямо бухая и биясь прямо в рёбра. В ушах тоже зашумело, и Ванька был несказанно рад, когда они вышли на улицу, посадили невесту в карету, и он мог не бояться более, что она случайно увидит его лицо. Поезд тронулся. В имении уже ждал священник. Всё было готово к венчанию.
В родовой церкви Зарецких собрались немногочисленные гости: Саша категорически отказался от пышной свадьбы, а матушка была уж так довольна, что скоро её мечта исполнится, что с превеликой радостью старалась угодить сыну. Зато дворовые собрались все, они тоже многого ожидали от торжества: девки надеялись, что молодой барин обратит весь свой пыл на жену и перестанет их сильничать, а парни и мужики думали, что будущий хозяин имения смягчит свой нрав под её воздействием. Все понимали, что Елизавета Владимировна не вечна и что когда-то Александр Андреевич вступит в законные права наследования и будет ими владеть, судить и миловать. Понимали это и боялись его дурного характера. Лишь один Ванька ничего не ждал и ни на что не надеялся. Сердце рвалось из груди прочь, но… «Господь милосердный, прости меня, грешного, вразуми, как быть дальше…» – беспрестанно шептал он, склонив голову.
Тёмная церковь была освещена свечами, пахло ладаном, и у Пульхерии закружилась голова от приторного аромата. Она оперлась на согнутую в локте руку Саши и вздохнула. Сердце её быстро стучало, сладчайшие грёзы, более сладкие, чем ладан, смущали девственный ум, и девушка чуть держалась на ногах. Голова её была склонена, лицо закрывала фата, она не смела и подумать взглянуть в лицо жениха.