– Вполне разумно, Савва Иванов, – опять улыбнулась Елизавета Владимировна. – Что ж, Ваня, покажи своему помощнику, где он будет жить, объясни обязанности и, разумею, надо научить его грамоте да правилам поведения. А то, не ровён час, Александру Андреичу на глаза попадётся… ну, ты понял меня.
– Понял, Елизавета Владимировна.
– Что ж, идите, – барыня села в кресло. – Да позови мне Грушу, Ваня, что-то мне нездоровится слегка, голова болит.
– Бегу, матушка! – Ванька поклонился и торопливо вышел из библиотеки.
– Сенька! – окликнул он пробегавшего мимо казачка. – Грушу к барыне! Срочно! Нездоровится ей!
– Слушаю! – мальчишка помчался во весь дух. Савка проводил его взглядом и спросил:
– А кто такой Александр Андреич и почему мне нельзя попадаться ему на глаза?
– Это сын барыни, молодой хозяин. Я раньше у него камердинером был.
– И что он, лют? – вновь испуг прорезался в голосе мальчишки.
– Нет, Савва, не лют, но… под горячую руку лучше не попадаться. Никогда не говори, пока он сам не спросит, а если вдруг ударит, то постарайся стерпеть и не закрываться, иначе…
– Что иначе? – в голосе Савки слышался уже нешуточный страх.
– Вместо одной пощёчины дюжину получишь и крови наглотаешься, – мрачно сказал Ванька. – Ты, главное, на ус мотай – и всё ладно будет.
– А сам говорил: тут не бьют, – протянул отрок.
– Не бьют, – подтвердил Ванька. – Телесных наказаний нет. Я тебе толкую о молодом барине, вот он может. Ему никто не указ. Ну, пойдём, покажу, где жить будешь, да с дворней познакомлю.
Пошли-покатились дни, похожие один на другой. Савка незаметно обжился, пришёлся по нраву дворовым: парнишка он был весёлый и покладистый, характеру не вредного, смышлёный. Ванька быстро научил его читать, а вот с писанием выходило хуже: пальцы, загрубевшие на деревенской работе, никак не хотели правильно ухватить ни карандаш, ни гусиное перо, но парень уверял мальчишку, что терпенье и труд всё перетрут. Савка упорно пыхтел над неподдающимися буквицами ежевечерне.
Как-то во вторник, когда дневные труды были окончены и луна, круглая и оранжевая, как спелая тыква, уже выкатилась на осеннее небо, дверь их комнаты распахнулась без стука и на пороге появилась Пульхерия Ивановна в сопровождении Палаши.
– Доброго вечера! – с улыбкой сказала она.
– И вам вечер добрый, барыня! – крепостные, которых застали врасплох, засуетились, приводя себя в порядок: Ванька лежал на кровати и разбирал доходно-расходную книгу за 1768-69 год, пытаясь понять, почему при очень хорошем урожае и высокой цене на пшеницу имение понесло убытки; такую задачку задал ему Парфён. Читал он в одних портах, закатанных выше колена. Савка в таком же виде старательно царапал пером, переписывая вирши Сумарокова из журнала «Всякая всячина» за 1769 год.