– Цабэ! Цабэ, Блоха! А тэбэ куда, чёртяка, тянэ?!
Хорошо что ехал объездчик, дед Гнат, да батогом и матом выгнал быков из люцерны, а то бы точно пообдулись.
Кое-как добралась Шурка до людей с опалёнными лицами и потрескавшимися от полуденного жара солнца губами. И все, читая объявление, радовались предстоящему представлению и, конечно же, улучшали показатели в труде, как-то было принято в стране строящегося, развитого и победившего социализма.
«Как-никак, колхозное правление о нас заботится, – размышляли они, – и кино привезли. А тут ещё и бой, как в старину – кулачный!»
Вот уже вечерело. Придя домой, и освежившись колодезной водою, «причипурились» перед зеркальцем женщины, и девчата, конечно же, и всякая мелюзга из детворы. А как же? – без мелюзги и вода не освятится! Набрав в карманы семечек, все отправились к хуторскому клубу… Мужики, пополнив кисеты самосадом и, втихаря нарвав клочки газеты «Правда» для самокруток и козьих ножек, степенно потянулись к месту культурной жизни – к школе, где и был клуб.
Хоть и мужики, но про любовь Тахира с Зухрою посмотреть не помешает, может там что и приглядишь полезное. И чего же не посмотреть на драчку подрастающего поколения?! У самих кулаки чешутся при виде таких боёв, и они, на всякий случай, закатили рукава своих праздничных рубашек.
«Сарафанное радио» так разнесло объявление по степному раздолью, что на кино и бой примчались и стар и млад с соседних хуторов. Народу собралось немало. Школьный двор, весь в зелёно-багряной красоте куп боярышника и душистых зарослей сирени, благоухал. Шпорыш, трава зелёная, ковром стелил весь двор. На нём и зачинался бой за Зойку Михайлючку.
Гомон, разделившихся во мнениях исхода боя хуторян, был весел.
И вот Жорка Будник провозгласил:
– Сёдьня Робинзон и Фэдькэн-Мотькэн дэруться за Зойку Мыхайлючку. Я пытав у нэи, чи можно обийтысь бэз дракы, но вона сказала: «Хай дэруться». Так шо начинаемо. Справа – Мишка Фэдькын-Мотькын в чёрних трусах с билой латкою, а слева – Мыкола Робынзон в полосатих трусах. То трусы ёго столитнёго дида Грицька. Других у ёго ныма. Я цэ кажу для усих, хто нэ зна наших хлопцив, а хуторяны их уси знають. Воны дуроплясы ще ти.
Конечно, Жорка правильно сделал, что указал на приметы бойцов, тут же приехали «чужакы»: киношники с «Тахиром и Зухрою», а с ними какой-то журналист из самого Питербурга под Хвалынском. Прибыл с тетрадкой для записей о ком-нибудь и о чём-нибудь. Знакомясь с хуторскими девчатами, он сказал: "Я знал, что люди гибнут за металл. Что начинались войны из-за сплетен. Но чтобы бой кулачный за любовь…(!) впервой увижу. Не за тем я приехал, но бой кулачный я не пропущу".