– Заткнысь, падло! Сама ты вражина! Шоб ты сдохла! Деä ты взялась на нашу голову? – костыляли Шурку правленские мужики.
Толика словить было не так просто. Он шустрее Шурки оказался, убегая от своих ловцов, залез на скирду соломы и запел, как показалось правленцам, Гимн.
– Во, паразит! Гимном прикрывается! – вытягиваясь по стойке «смирно», произнёс дядько Степан.
– Та вы послухайтэ шо вин спивае! За цэ ёму кутузкы нэ мыновать!
Со скирды далеко-далеко за бригаду, до школы, по-над хутором, Савкиной речкою, аж до Панского леса нёсся «Гимн» на музыку Лебедева-Кумача и на слова Толика Козленко в его же душераздирающем исполнении:
–…«Союз нэрушымый зализ пид машину и зъив вин всю кашу за родину нашу!»
– Злазь! – кричали правленцы. А Толик им:
– Пока «Интернационал» нэ соспиваю, нэ злизу и завёл:
– Вставай, пойидым за соло-о-о-омой, вставай, голоднии быкы....
Наконец-то Толяна со скирды стащили, морду набили за его «Гимны» и поволокли до школы. Туда же тащили и Шурку. Толика избиратели узнали сразу, так как знали его поэтические и певческие способности уже давно, но Шурку сразу не признали и спрашивали друг у друга:
– А це шо за артистка?
На что Шурка отвечала весёлыми частушками:
– А я ны папына, а я ны мамына! Я на улыци росла, мэнэ курыця знэсла!
– Батюшкы вы мои! Та це ж Шурка! Во яка спивачка объявылась у хутори!– со смешком встретили привод Шурки избиратели.
– Уси чулы, шо оци паразиты спивають? – спросил парторг колхоза дядька Петька Голубовский и вперил свои голубые-голубые глаза в колхозников, а затем чуть выше их голов.
Все увидели, как он сразу побелел лицом и глаза его полезли на лоб, будто он увидел конец света.
Избиратели подняли глаза и только сейчас заметили плакат, на котором чёрным по белому было написано:«Единодушно отдадимСЯ кандидатам в депутаты Верховного Совета!»
Голубовский нутром почувствовал свой «конец света» и что ему предстоит дорога дальняя в страну бескрайнюю, где мороз трескучий и барак вонючий в дебрях тайги.
«Глаза и уши» хутора
Жарким августовским днём мы попивали с дядькой Федей винцо в тени яблонь его подворья в хуторе моего незабываемого детства. Хутор – это Савкина речка, это Панский лес с такой же панскою рекою, это раздолье степи, буйство трав, цветов, небо бездонное, бой перепелов, пенье жаворонков и, самое главное, люди, а среди них цветы жизни – девчонки, которых я любил и, как мне кажется, они меня тоже.