Со смычка упала первая алая капля. А музыка играла все быстрее и быстрее, и скрипка багрилась все больше и больше. Звучали выстрелы, и на пол падали замертво мужи, от шока умирали дамы, кто-то умудрился поперхнуться вином, дирижер был заколот собственной палочкой. Умирало все больше народу, но действо игрушкой в руках безумца, все так же подчинялось только одному – темпу музыки. Но струны лопались, а музыка превращалась в ужасный скрип, под который погибали последние из приглашенных. Спускаясь по лестнице и смотря на свой же презент, который теперь был запачкан кровью, Безумов тяжело вздохнул. Проходя между рядами, пытаясь не ступать в алые лужи, граф заметил князя Фальтшейта: тот был затоптан ногами до смерти, как самая последняя собака. Странно, но хоть это сравнение и пришло Антону в голову, оно ему сразу же не понравилось – собака не достойна такой смерти, ее жалко, в отличие от этого фальшивого титулованного человека.
Выйдя на улицу, граф направился вниз на набережную, где в темноте он сумел отыскать тело скрипача и вернуть ему позаимствованный и немного испорченный инструмент. Безумов рассудил так: раз музыкант мертв, то нет ничего неестественного в том, что его скрипка, которая при жизни была почти частью его тела, так же умерла вместе с ним.
На следующее утро в подвальное помещение почтальон доставил конверт и утренние новости бедному гражданину. Им оказался тот самый побитый жизнью официант, которого вчера выгнали с грандиозного приема. Человек в стандартной форе разносчика почты склонил голову, отдавая бумаги в его руки, и развернувшись зашагал по брусчатке. В тот момент ему почудился алый подол фрака у удаляющейся фигуры.
Никогда еще Болгарину не приносили писем – это стоило дорого, но содержимое письма повергло его вместе с семьей в шок: оно было вызовом в юридическую контору в связи со смертью князя и оглашением завещания для всех в него включённых.
***
Маэстро очнулся, выходя из транса ностальгии. Вновь он глянул на свои ладони. Они были чисты, но кровь его преследовала везде.
Он поднялся и подхватил свою скрипку, что была такой же серой, как и все вокруг него, и пошел к выходу из своей обители. На этот раз он твердо решил, что смычок не смочится алыми чернилами смерти.
По тротуару шел молодой человек в красном фраке и забавной треуголке. В его правой руке был футляр от скрипки. Подойдя к пешеходному переходу и дождавшись, пока загорится зеленый свет, он перешел дорогу и предстал перед воротами псих диспансера. Позвонив в домофон, он настойчиво добивался, чтобы его впустили, в итоге заведующий больницей пригласил его в свой кабинет.