Ему нравилась эта забавная, однако открытая, откровенная логика, эта горделивость подозрительно сизого носа, этот пафос, идущий из самой души. Ещё пристальней вглядываясь в него, машинально прикидывая, не вставить ли в поэму кое-что и отсюда, он спрашивал простодушно, не желая как-нибудь зацепить самолюбие честного старика:
– А вы читали вашего Данте, синьор?
У старого Челли от такого рода вопросов глаза начинали блестеть красноречивым лукавством:
– Нет, я ничего не читаю, синьор. От чтения у меня ужасно трещит голова, и я даже думаю, что от чтения в голове непременно заводятся черви. Нет уж, синьор, по мне лучше выпить лишний стаканчик вина. Вы знаете наше славное асти? О, такое вино утоляет жажду даже в самые знойные дни, вот в такие, какой и нынче нам посылает Господь, и делает жизнь прекрасной, великолепной даже в самые ненастные дни, какие наступают зимой. Пейте больше вина, и у вас никогда не будет печалей. А если вы подарите мне два байоко, я сбегаю на угол к старому другу Джузеппе и пропущу за ваше здоровье: нынешний день лицо у вас вовсе белое, даже немного зеленое, и от моего вина, я уверен, оно может порозоветь.
Опустивши руку в карман, выбирая на ощупь монету, будто забывчиво глядя в повеселевшие, ждущие глаза остроумного старого попрошайки, он говорил другим, более строгим, более строгим, поспешным, решительным тоном, словно собираясь тотчас уйти:
– Я только хотел попросить вас, синьор, не позабудьте сказать, если спросят, что я не дома и что вы говорите ещё…
Тотчас поникнув, сокрушенно вертя густо налившейся розовой лысиной, старый Челли бубнил в замешательстве наизусть:
О да, да, будьте благонадежны, синьор, я всем говорю, что вы отправились на прогулку за город, к тем виллам, по дороге туда, а когда ждать вас назад, это никому неизвестно, даже вам самому, и вы всё равно, как только изволите воротиться домой, по болезни непременно сляжете на неделю или на две в постель и не сможете принять никого.
Удовлетворенно смеясь во весь рот, он подавал два байоко, чуточку веря и сам, что вино старика в самом деле поможет ему:
– Благодарю вас, синьор, выпейте за наше здоровье.
Николай Васильевич вдруг отвернулся и с силой потер кончик острого носа, кривя в нетерпении пухлые губы, сокрушенно прижмуривая глаза.
Старый Челли…