Лерна оборачивается к тебе, и внезапно ты понимаешь, что его спокойное поведение прикрывает совершенную ярость. Взгляд его холоден, но она сквозит во всем остальном – в белых губах, желваках на скулах, трепещущих ноздрях.
– Зачем ты здесь, Иссун?
Ты вздрагиваешь.
– Ты знаешь. Я пришла искать Нэссун.
– Тебе ее не найти. Твоя цель изменилась – теперь ты здесь, чтобы выжить, как и у всех нас. Теперь ты одна из нас. – Его губы кривятся от презрения. – Я говорю это потому, что, если я не заставлю тебя это понять, на тебя может накатить эта ржавь, и ты убьешь всех нас.
Ты открываешь рот, чтобы ответить. Но он делает шаг к тебе, и в нем столько агрессии, что ты садишься.
– Скажи, что это не так, Иссун. Скажи, что мне не придется покидать эту общину среди ночи, надеясь, что никто из тех, кого ты разозлила, не перехватит меня и не вспорет мне глотку. Скажи мне, что мне не придется сражаться за свою жизнь и помогать умирать людям, которых я лечу, снова и снова, пока меня не сожрут эти жуки…
Ему перехватывает горло, и он замолкает, резко отворачиваясь. Ты смотришь на его напряженную спину и не говоришь ничего, поскольку сказать нечего. Сейчас он второй раз напомнил тебе об уничтожении Тиримо. А тебя это удивляет? Он там родился и вырос; мать Лерны все еще жила там, когда ты ушла. Ты задумываешься. Может, ты и ее убила в тот последний день. Тебе нечего сказать, горечь переполняет твой рот, но все же ты пытаешься.
– Мне жаль.
Он смеется. Это так не похоже на него, этот смех такой уродливый и злой. Он снова поворачивается и, как и прежде, смотрит на дальнюю стену жеоды. Сейчас он лучше держит себя в руках; желваки не так выделяются на скулах.
– Ну так докажи, что тебе жаль.
Ты качаешь головой, скорее сконфуженно, чем отрицательно.
– Как?
– Словом. Больше всего общину волнует, что при встрече с Юккой ты вроде бы подтвердила то, о чем многие здешние рогги шепчутся между собой. – Ты почти кривишься от слова «рогга» в его устах. Он прежде был таким вежливым мальчиком. – Прежде всего ты сказала, что эта Зима не закончится несколько тысяч лет. Это преувеличение или правда?
Ты вздыхаешь и проводишь рукой по волосам. Они густые, курчавые у корней. Тебе надо распутать локоны, но у тебя не было времени, да и незачем.
– Зимы всегда кончаются, – говоришь ты. – Отец Земля блюдет собственное равновесие. Вопрос лишь о том, сколько это займет времени.