Фотографию легко убрать, и она была убрана, но невозможно было удалить тех, кто изображен на ней, из его жизни. А ей оставались крохи: случайные обеды, торопливые ужины, невыносимо редкие звонки по выходным. Поначалу это не причиняло боли – период романтической влюбленности действовал, как анестезия. Но, с каждым днем, с каждым месяцем, мысли, одна тяжелее другой, пробирались в сердце и оседали там тяжким, неподъемным грузом.
Ира, Ирочка Самохина, красавица и надежда родителей, лучшая выпускница престижной академии финансов, любимая жена успешного программиста, только теперь, в тридцать лет, наконец, поняла, что значит быть счастливой. Рецепт оказался чрезвычайно прост. Она была счастлива, сидя в машине с женатым, далеким от красавчиков из глянцевых журналов, и, в общем-то, обычным человеком.
Что она знала о нем? Что он носит джинсы и свободные рубашки, любит посмеяться над какой-нибудь ерундой из Интернета, и много работает, регулируя соотношение кирпичей, бетона и человеческой добросовестности на вверенных ему объектах.
Что он знал о ней? Раннее замужество и стремительная карьера, собака, и, кажется, какое-то хобби – то ли рисование, то ли фотография… А еще глаза – сумрачные, зеленовато-серые, и по-детски хрупкая фигурка. Удивительно, но этого хватало для того, чтобы с нетерпением ждать встречи и, расставаясь, чувствовать пустоту – болезненную и гнетущую.
Сначала они заехали в банк, а потом в торговый центр, где Ирина купила корм для собаки и новый ошейник, потому что старый Данка умудрилась сильно погрызть. И Федор дразнил ее, предлагая купить нечто розовое, расшитое стразиками, предназначающееся для тех тщедушных собачек, которые, выпучив глаза, выглядывают из пышных декольте своих хозяек. Она сердилась и смеялась, объясняя, что такой ошейник ее собака погрызет с удвоенным энтузиазмом.
А тем временем короткий осенний день закончился, резко похолодало, и на дорогах стали собираться пробки. Ирина кожей уловила ненавистное ей движение – его мимолетный взгляд на часы.
– Кофе? – постаралась улыбнуться она, – на прощанье?
– Наверное, уже не успею, извини. Мне на другой берег ехать, Ваську на прогревание везти. – И эта, казалось бы, такая обыденная фраза, моментально накрыла ее своей беспощадностью.
– Ирка! – Он уловил возникшее отчуждение. – Ты обиделась? Ну, что ты?