– Ну и зачем вам наряжаться, раз все равно отказали?
– Разве ж я не женщина? – застыв с ножом и яблоком в натруженных руках, удивилась свекровь.
«А ведь и впрямь, – задумалась Лидка о своем, о девичьем, – женщина. Но сколько в ней теперь женского-то? Так пройдет жизнь, а под старость только и останется, что пенсию делить».
Словно читая ее мысли, свекровь поддакнула:
– Вот и радуйтесь жизни, пока молодые.
– Чему радоваться, – задетая за живое, огрызнулась Лидка, – что сыночек ваш вечерами где-то пропадает?
– А что ты у меня спрашиваешь? Ты у него спроси, – отбила атаку свекровь. – Я ему не раз говорила. А ты все молчком, молчком. Вот и нечего на меня пенять. Не я ему эту работу сосватала.
– Так он вам сын, все-таки, – раскладывая продукты, отвечала Лидка.
– Да, сын, – вздохнула свекровь с преувеличенно скорбным видом. – Чуть что не так, он мой. А как мать послушать, так он почему-то сразу твоим становится. А я и не мать вроде, а пятое колесо в телеге. Своим умом живете, своим и разбирайтесь.
– Будет вам, мама, – отмахнулась Лидка, – чем мы вам не угодили?
– Не переживай, – миролюбивее ответила свекровь. – Не из гулящих он. Сама знаешь, не вчера замуж вышла. Потерпи, раз уж вам так хочется машину. Много он заработает, сидя возле твоей юбки?
– Может, и так, – кивнула Лидка, уже сожалея, что затеяла этот разговор.
– А купите машину, построите гараж, пусть тогда в ней и ковыряется у тебя на глазах, – размечтавшись, свекровь вошла во вкус. Или Лидку успокоить хотела.
Женщиной она была неплохой, да и сына хорошего воспитала. Знать бы только, кто его сейчас перевоспитывать принялся.
Открывая дверь в коридор, разделяющий эти «хоромы», Лидка на ходу обронила:
– Я стирать буду. Соберите, что надо. Заодно и ваше заброшу.
– И-и,… – махнула рукой свекровь. – Я сама руками перетру. Чего его целый час вертеть? Только материя портится. Я кролика потушила, поешь.
– Не хочу. Вы бы лучше о себе подумали, а не о материи. Привыкли на всем экономить, вроде платье у вас одно, или вы его до гробовой доски носить собираетесь, – ворчала Лидка, направляясь в ванную, которую ванной назвать язык не поворачивался.
Пристраивали ее наспех, боясь не успеть до холодов. Чтобы не слишком тратиться, свекровь созвала живущую по соседству родню. И получилось, как в поговорке: «Скупой платит дважды». Каждый судил-рядил по-своему и хотел, чтобы по его было. В итоге все переругались, а половина ванной так и осталась необложенной плиткой.