А потом пройдёт ещё час, и два, и она, в который раз переступив через гордость – не ври себе – она давно умерла, твоя гордость! – начнёт ему звонить, раз, два, три…
– Нет, он не отключил телефон, неправда, просто связь плохая, – начнёт она сама себе врать. Как потом, под утро, раздастся звонок в дверь. Как она босиком сбежит вниз по лестнице чтобы открыть. Как, засунув своей гордости кляп в рот и завязав ей глаза, будет стараться не сорваться, чтобы не стало ещё хуже.
Как будет улыбаться ему, как обнимет, как почувствует запах алкоголя с сигаретами и ещё чем-то в придачу. Как выслушает его очередное враньё – если в этот раз ему вообще захочется что-то объяснять, – что не было ни одного такси, и что ему пришлось ждать в баре почти до утра – одному, растягивая бутылку пива, и что села батарейка у телефона…
А потом родится ребёнок. ЕГО ребёнок, который нужен ему лишь на словах. Ради которого он не может даже быть чуть заботливее с его матерью! И она будет сидеть уже с этим младенцем, прижимая его к груди, ночами, и давясь плачем, смотреть на телефон и на часы!
Что за судьба ждёт этого, ещё не родившегося, малыша! А потом, может быть, очень скоро – Ника вдруг это ясно поняла – она всё равно уйдёт, больная, постаревшая от стресса, без копейки денег и с надорванной душой, – и уже с двумя детьми – старшим сыном от первого брака и чёрным младенцем – останется одна.
Ника ясно представила себе эту картину. Нет, не представила, прожила, действительно, реально!
«Путешествия во времени, оказывается, возможны», – горько, но как-то некстати подумалось ей. И от понимания неизбежного, но такого мучительного для неё решения она закричала – в последний раз в эту ночь, – отчаянно, страшно, как будто можно было тем криком что-то изменить, исправить, вернуть надежду…
Обессилев от крика и отчаяния, она стонала, скрючившись, уткнув лицо в ворох одежды, будто пыталась спрятаться от этого жестокого мира…
Таблетка начала действовать. Нет, боль не прошла, но постепенно как-то стала тупеть, как будто уходила внутрь, в подсознание. А на смену ей оттуда же – из памяти – будь она проклята! – пришли воспоминания двухлетней давности…