– Вот вы и сами называете это убийством, потому что другого названия этому нет.
– Это я так говорю, чтобы вам было понятно. Я выбирал максимально удобное для меня средство, в тот момент им было убийство.
– Что вам дала тюрьма?
– Дополнительные знания. Философию познал. Жизнь познал.
– С учетом этого, если бы можно было все вернуть, вы бы не сделали того, что натворили?
– Если исправить мое детство и юность, тогда убийства не пришлось бы совершать за ненадобностью. Дело не в семье. Семья у меня была, в принципе, нормальная, хотя были сложности. Но покалечило меня общество.
– И как же?
– Вам рассказать всю историю с 13 лет, когда я получил первый удар от общества, и вплоть до 27, когда совершил первое убийство? Все 14 лет?
– Не стоит. Просто вы ищете оправдания тому, чему нет оправданий.
– Был сплошной негатив в моей жизни. Я чувствовал себя чужим. А я живой был, я праздника хотел. А меня все отталкивали.
– Вам не снятся кошмары?
– Мне снятся прекрасные сны, в которых все настолько волшебно, что сложно пересказать. Кошмары мне снились только в Москве.
– А жертвы?
– Убитые? Снятся. Во сне удивляюсь, почему они остались живы, веду с ними те же диалоги, что и вел в реальной жизни, а потом убиваю. Нет раскаяния, говорю же вам. Если бы меня сейчас выпустили, первым делом я убил бы пару человек, чтобы стресс снять, изнасиловал бы женщину, выпил водки. А дальше как карта ляжет. Все ваши религии лживы. Миром правит зло. Я смотрю на вещи реально.
– И с такой философией вы хотели жениться?
– Да, я сделал Наташе предложение. Это спонтанно получилось. Но предложение ей сделал я как мужчина. Она сразу согласилась. Она мне нравится. Может, на свободе я и внимание на нее бы не обратил, но здесь она мне подходит именно такая, как есть. Я тут уже с 2008 года, она мне нужна.
– С Наташей вы познакомились по переписке?
– Она написала в тюрьму. Мы стали общаться. И теперь я ее знаю на все 100 %.
– Она приезжала на свидание?
– Нет, нам не дают свидание.
– То есть вы ее ни разу не видели даже, но собрались жениться?
– Говорю же, я ее знаю, чувствую. Сейчас нам не дают даже переписываться. Поначалу давали, теперь нет.
– Может, она просто перестала писать вам?
– Исключено. Ее письма не доходят. И мои ей. Я написал на прошлой неделе еще одно письмо, но его не отослали. Администрация чинит нам препятствия.