— Зачем ты так?
— Нечего подслушивать! К обеду весь Орден знать будет, о чем мы
говорили. Звонок малолетний!
Брат погрозил вслед пацану кулаком, и Кира прыснула.
— И за что ты его так не любишь?
Нааррон неопределенно повел плечом, и попросил:
— Рассказывай.
И Кира второй раз за утро принялась пересказывать увиденное во
снах. Выслушав, брат нахмурился:
— Знаешь, давай-ка я тебе отвар сделаю. Не нравится мне это.
Неизвестно, к чему приведет. А так и спаться будет слаще. Снов,
правда, никаких, зато отдохнешь, — он улыбнулся, переводя разговор
в иное русло. — Слыхал, к маскараду готовишься? Наверное, в
предвкушении? Во дворце побываешь, там красиво.
— Ага, век бы мне того дворца не видеть, — еще пуще нахмурилась
охотница. Мрачное настроение не развеяла даже пробежка.
— Кира! Я тебя не узнаю, — Нааррон, забежав вперед, взял ее за
плечи, останавливая. — Что-то случилось?
— Ненавижу все это, лучше уж история Ордена!
— Допекли же тебя танцы и этикет, раз ты предпочитаешь общество
старика тин Брофера.
Нааррон скорчил мину, в которой без труда читалось брюзгливое
выражение лица наставника. Кира прыснула, но тут же потухла, а
Нааррон выказал чудеса проницательности:
— Я понял. Дело же не в этом, да? Что снова натворил Пасита?
Кира, скажи слово, и я сделаю все, чтобы его отослали обратно в
Орешки!
— Нет, только не это! Пусть уж лучше бесчинствует здесь в
Ордене, чем снова измывается над ни в чем не повинными людьми!
К счастью, такой ответ удовлетворил Нааррона, и он больше не
заводил разговоров о тин Хорвейге. Вечером Кира последней пришла в
зал танцев. Музыканты и наставник уже собрались и мирно беседовали.
Охотница замерла у входа, невольно прислушавшись к разговору, и
была удивлена — курсанты задавали Пасите вопросы по учебе, причем
по самым разным предметам. Тот обстоятельно отвечал, разъясняя и
почти не подтрунивая. А если и острил, делал это мирно, без
традиционного яда.
— И где же моя ученица, что-то она задерживается.
Пасита повернулся к выходу, явно не ожидая увидеть ее. Кира, в
свою очередь, заслушалась, как бывало во времена, когда тин Хорвейг
обучал ее наукам в Орешках, и едва не захлебнулась тоской,
плескавшейся в глубине стальных глаз. Защитник мгновенно взял себя
в руки, напустив привычный насмешливый вид.
— Опаздываешь, — приглашающим жестом он указал на центр
зала.