Когда подводы с ульями уехали, до самого утра плакал на крыльце Иван Кузьмич, а на рассвете услышал старый пасечник какой-то гул. Подняв голову, он увидел рой пчёл протяжённостью метров на сто, а впереди всех летела старая, самая большая пчела-матка. Размером та пчела не уступала крупному шмелю, а двумя тёмными и широкими поперечными полосками матка сразу бросалась в глаза. Семья той пчелы давала до семи пудов мёду, который никогда не засахаривался, а оставался янтарным до следующего сбора. За этим мёдом приезжали к Ивану Кузьмичу аж из самой губернии. Мёд из этого улья Иван Кузьмич качал в специальные бочонки, и если кто-то сильно простывал в селе – ребёнок, или отец его, сосед обычно говорил так: – Хворь твою ничем не вылечишь! Ежели нет у тебя мёду от Ивана Кузьмича, поспешай к ему, у нево на такой случай всегда запасец имеется! Шибко целебный у ево мёд, шибко! На себе спытал!
Иван Кузьмич на пасеке экспериментировал и пытался разводить только таких пчёл, но пчёлы перерождались, и лишь один род давал потомство, где царицей была пчела-великанша.
Пчёлы хозяина своего кусали очень редко, а если и укусит какая – ни волдырей у него, ни припухлости. Почешет маленько место укуса, да тёзке своему – внучку младшему поясняет: – Пчела, Ванюша, злая тогда, когда к ней со злом! А мы с тобой зачем к ней пришли?
– За мёдом! – отвечает пятилетний Ванюшка.
– А думаешь, ей больно хочется отдавать нам мёд? Она ж целое лето нектар с цветов собирала, да в улей его носила. А теперь, когда мёд созрел, мы с тобой тут как тут! Не боишься, если пчёлка тебя куснет? – Иван Кузьмич готовится к выемке рамок и хочет спровадить внука.
– «Не, деда, не боюсь!» – Ванюшке не терпится предложить деду свою помощь, чтобы вечером, когда вся семья соберётся за ужином, с такой же интонацией, как и у Ивана Кузьмича, сообщить отцу-матери и двум сёстрам – Едва управились с дедом! Тот улий, где больсая мама зывёт, стоко мёду дал, скоко три других не дали!
Дед подтверждает: – Да-а, взяток нонче на славу!… И, поглаживая внука по голове, добавляет – До чего ж у нас Ванюшка расторопный! Прям всё в руках у парня горит! И с пчёлками разговаривать умеет. Ни одна его сёдне не укусила!
Внуку от похвалы деда лестно. Он уже забыл, что «помогая» деду, упал на сложенные возле стола рамки и без помощи деда подняться не мог. В сотах мёда уже не было, но в его остатках внук вымазался от носа до коленок. И, отложив медогонку, дед употребил «крепкое» словцо, а взяв внука за воротник, поспешил с ним к колодцу. Отмывая внука от сладкой вкусноты и отгоняя от него парочку пчёл, которые так и норовили усесться на медок, приговаривая: – Поворачивайся, липучка медовая!…– Иван Кузьмич подводит его к крыльцу и, крикнув дочери: – Маша! Переодень его и одежонку простирни! – пригрозил внуку пальцем и сказал: – Чтоб я тебя больше в медогоночной не видел! Марш к ребятам на речку!