Но, продолжу. Жилой посёлок завода, в тех границах, в которых он существует и сейчас, начал развиваться со строительства первых каменных трёхэтажных домов, построенных, как я уже написал выше, пленными немцами. Всего их построили три. В них начали переселять тех, кто проживал до этого в землянках. И вот с землянками связан один странный случай с моей памятью, о котором я обещал рассказать. Несколько землянок располагалось возле “деревянного дома” (под таким именем он был известен старожилам заводского посёлка), где мы тогда жили. Весной 1946 года во время сильного дождя крыша одной из землянок обрушилась. Дело было ночью, поэтому пострадали люди, а один погиб. У меня до сих пор стоит перед глазами эта картина: тусклый свет лампочки на столбе, дождь, провалившаяся внутрь крыша землянки, торчащие рельсы, поддерживавшие крышу, вытащенные и разбросанные вещи, суетящиеся вокруг люди… Но вот откуда у меня такое яркое видение этого события – я не знаю. Дело в том, что … я там не был, да и не мог быть и видеть эту картину своими глазами. Было мне в ту пору всего три с половиной года. К тому же я ещё и не ходил, поскольку рос ребёнком очень болезненным и до возраста четырёх лет переболел, как рассказывала моя мама, практически всеми детскими болезнями и, наверное, “отболел” в детстве за всю последующую жизнь. Поэтому быть на месте происшествия, о котором пишу, уж точно не мог. Но когда, уже значительно позднее, рассказал об этом моём видении папе и маме, они подтвердили соответствие моего рассказа действительности и тоже удивлялись: откуда я так точно всё знаю об этом случае. Возможно, эта картина сложилась в моём воображении вследствие эмоционально воспринятых рассказов взрослых, ещё долго вспоминавших это происшествие, которые я слышал. Не знаю. Но факт остаётся фактом. Сейчас очень редко и то, если напрячь память, я вижу ту ночь, а в детстве видения той трагедии “посещали” меня довольно часто.
В одном из построенных немцами домов было размещено ремесленное училище № 22 с общежитием для учащихся. Такие училища являлись тогда составной частью единой государственной системы подготовки трудовых резервов. Эти учебные заведения готовили квалифицированных рабочих различных специальностей для промышленности, транспорта и сельского хозяйства в которых была большая потребность, особенно в то послевоенное время. Учились в них юноши 14–15 лет, имевшие семилетнее образование. Обучение длилось 2–3 года. Учащиеся находились на полном государственном обеспечении. Они снабжались за счёт государства учебниками, учебными пособиями, питанием, форменной одеждой, спецодеждой, бельём, обувью, а иногородние и общежитием. Кроме того, учащиеся получали на руки денежные суммы в размере одной трети от стоимости выполненных работ по заказам государства. Из оставшихся денег одна треть шла в доход государства и еще одна треть оставалась в распоряжении училища и шла на нужды его расширения и культурно-бытового обслуживания учащихся и преподавателей. Среди учащихся в то время было немало сирот, а также выходцев из семей, потерявших на войне кормильца. И это тоже было проявлением заботы государства о молодом поколении и значительно облегчало многим семьям, особенно потерявшим отца, заботы о содержании и воспитании своих детей. Мне хорошо помнятся эти ребята в чёрной форменной одежде: фуражки, шинели, гимнастёрки и брюки навыпуск. На пряжке ремня были выдавлены буквы “РУ” (“Ремесленное Училище”), в петлицах шинели располагались эмблемы в виде скрещённых молотка и разводного ключа (такая же эмблема была и на околыше фуражки), ниже которых помещалось обозначение училища из накладных металлических цифр и букв – “РУ 22”. Выглядело всё это весьма солидно, а для нас, малышей, ещё и очень красиво, особенно когда учащиеся шли строем на занятия и производственную практику.