Большая часть любителей лошадей ушла и им, лошадям, удалось
вырваться из удушающего круга людей. Сахар решили им больше не
давать, так что они отправились к кустам, выросшим близ
железнодорожного полотна, пытаться забить желудок мелкими, но
свежими, не то что еда людей, листиками.
Андрей не пошёл снова в поля, он забрался на одну из лежанок на
платформе, которая шла сразу за дрезиной, чтобы поспать немного.
Уже закрыв глаза он почувствовал чьё-то горячее дыхание около
уха.
— Нет у меня больше зерна, не проси. — В ответ раздалось тихое
ржание и его осторожно толкнули в плечо.
— Дай мне поспать, хорошо? — Лошадь не согласилась и снова мягко
толкнула его мордой. — Нет у меня еды для тебя. Что ж ты хочешь? —
И тут он догадался.
Трудно сказать, можно ли понять, когда у лошади довольное
выражение лица, специалисты, наверное, понимают, но Андрей даже не
открывая глаз понял, что угадал и минут через пять был оставлен в
покое. Правда всё то время, что он спал, до момента, когда его
позвали есть, эта лошадь почему-то так и не отошла от него.
Когда начало смеркаться, состав был уже собран, лошади
накормлены найденным зерном, все были готовы отправляться. Ночной
переход обещал быть простым: весь путь дорога шла прямо, без
существенных ответвлений, без больших мостов, только в одном месте
новое шоссе шло над железной дорогой, так что сложных стрелок,
которые всегда портили жизнь, не ожидалось.
Проверив, что ничего не забыли, Дмитрий отдал команду
выдвигаться. Шестеро добровольцев пошли за поездом, чтобы не
торопясь вести лошадей по шпалам. Появление этих друзей человека
развеселило людей, дало им дополнительную надежду на то, что жизнь
не кончилась, что всё ещё можно восстановить. Потому сумерки
заполнялись разговорами, мечтами, фантазиями и воспоминаниями о
лошадях. Люди были заняты делом, не скучали, а скука — опасный враг
в таких поездках. Так что сложилось всё удачно, думал Андрей.
Дрезина медленно тянула состав, утяжелённый цистерной, Марату
требовалось лишь одним глазом следить за механизмами, что позволяло
наслаждаться неполной тишиной весенней ночи, наполненной невидимой
деятельностью птиц, неявным раскрытием деревьев и кустарников,
тайной жизнью придорожных канав. Он даже тихонько насвистывал,
надеясь, что птицы услышат и прилетят к нему на дрезину.