– Как думаете, она мне не изменит, не выйдет ли замуж, пока я здесь?
Но, увы и ах: не у всех есть жёны иль наречённые невесты. С холостяками, кои не успели обзавестись предметом мечтаний, что прикажете делать?
И ещё один аспект заставил задуматься, что же такое мужчины. В салоне время от времени звучало: «А что ныне в Базарджике делается?»; «В Базарджик бы съездить!» Офицеры не раскрывали секрета, чем их притягивает городок, до коего двести вёрст пути, отшучивались. Муж, когда пристала с расспросами, растолковал. Лукаво прищурившись, поделился, что какой-то ушлый маркитант вместо удобосъедомых и удобовыпиваемых снадобий завёз в Базарджик три каруцы кукониц1. И на радость офицеров и солдат там образован публичный дом; особ, состоящих в нём, называют проститутками или гризетками. При этом Серж предупредил, мол, воспитанная дама должна делать вид, что не знает об их существовании, не в курсе, что бывают публичные дома, и даже сами эти слова никогда не должны срываться с её благородных уст. Так-то, дамы! Мужчины имеют право посещать гризеток и не марают этакими визитами своё имя, а мы – дамы, должны притворяться, что не подозреваем, для чего они туда заглядывают, и вообще не слыхивали о существовании тех особ. Ибо, если дама не сможет промолчать, вдруг упомянет непозволенное словцо, придирчивое общество поставит под сомнение её женскую добропорядочность, а отнюдь не мужскую.
Таня пыталась ввести в гостиную Милку, болгарскую красавицу, чтобы взоры мужчин не к ней одной были прикованы. Да куда там?! Не уговорить никак. Из-за двери выглядывает, Глашке помогает чай и кофе разносить, на большее не решается. А ведь ей, коль по графу вздыхает, нужно бы привыкать к общению с офицерами. Перед своим днём рождения Татьяна нарядила болгарку в парижское платье – розовое. Девица примерила, покрутилась перед зеркалом, сама от восхищения обмирала. На ней платье и сидело лучше, чем на Тане, к её смуглой коже розовый цвет очень подошёл. Кало, единственный из мужчин, удостоенный чести видеть красавицу в сём наряде, причмокивал от удовольствия. Потом, когда та, смущённая донельзя, убежала домой, долго восхищался и одновременно сестрицу отчитывал. Мол, сколько говорить, что Танюхе булок больше есть надо: а то тощая, муж, поди, весь исцарапался о её острые коленки. Милка на год моложе, а у той и плечи мягонькие, округлые, и грудь пышная: всё при ней, любо-дорого поглядеть, так и хочется прижаться.