Последнее жилое строение на этой улице и все. Я захожу внутрь, громко предупреждаю о применении оружия на поражение. Никакого ответа. В дальней комнате слышен хриплый звук телевизора. На брошенном на пол матрасе сидит молодой парень. Банки с пивом, неубранная посуда, одежда разбросана.
– Имя! Род занятий! Быстро! – я поднимаю винтовку.
– Штефан Шурке. Мусорщик. – ответил парень и через секунду как бы с веселым удивлением добавил, – Как и ты!
Он расхохотался.
Я оглядываю комнату более пристально. Ничего особенного, хотя это что такое? Из-под матраса торчала флейта. Самая настоящая флейта. Далеко не новая и видавшая виды, но…
– Подними.
Я мотнул дулом. Штефан Шурке отогнул край матраса, достал флейту и поднялся.
– Твоё?
– Нет.
– Собирайся. И не вздумай дергаться.
– Я подобрал ее на улице, я же мусорщик!
Я не люблю, когда мне врут. Глухо лязгнул затвор.
– Я расскажу! Я расскажу! Не стреляй только!
– Говори!
– Это не моя, это её!
– Кого – её?
– Девка в соседнем доме. Ева. Она умеет!
– Дальше.
– Да что говорить-то? Мы соседи, знаю ее с детства. Всю их семейку знаю!
– Откуда ее флейта у тебя?
– Она и подарила.
– Подарила, значит?
– Ну да, да! Но это давно, говорю же, мы соседи с детства. Они это скрывали, а она мне рассказала один раз… И играла потом. А когда они ушли, оставила мне ее. Я не играл! Я не как они!
Я молчу. Надо принять решение.
Мусорщик нервничал, не зная, куда деть руки с флейтой, но старался сдерживать свой страх. Он снова хохотнул и сказал:
– А я тебя знаю. Ты Дитрих? Дитрих Нойманн? Ты жил на Апфельбаум-штрассе?
Вот это было неожиданно. Кто такой этот мусорщик, что он знает мое имя?
– Сядь. Я тебя знаю?
– Мы ходили в одну школу, там еще был портрет твоего отца на доске почета. Ты не помнишь? Мы играли вместе иногда.
Шурке… Был один Шурке. В шумной компании мальчишек он был самым незаметным, но часто оказывалось, что именно от него зависел исход игры. Благодаря ему мы знали, где прячутся другие, где у них штаб и… И другие тоже знали, где был наш штаб.
– Шурке! Предатель Шурке.
– Разведчик Шурке.
Я опустил автомат и взял флейту из рук мусорщика. Затем повернулся к двери.
– Сиди тихо. Я тебя еще найду, Шурке.
Рейд, мусорщик, школа, соседка, флейта.
Мусорщик, флейта, соседка.
Я не могу перестать об этом думать даже месяц спустя. Флейта лежит у меня в ладонях – когда я дома, я беру ее или кладу на стол перед собой. Потертая краска, сколы. Клеймо завода уже неразличимо. Сколько ей лет? Сколько людей прикасалось к ней?