– Извините, мистер Кандиду, вы принимаете участие? – Распорядитель аукциона был удивлен не меньше остальных.
– Восемьдесят фунтов! – Кто-то безжалостно выкрикнул из глубины зала, прежде чем Жезуш нашелся что ответить.
Он узнал этот голос, принадлежащий молодой женщине по имени Марго Ланкастер, члену «круга», привыкшей выполнять свои заказы. Он облегченно вздохнул. «Круг» получит то, что ему причитается. Но даже так ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы сохранить выдержку. Чтобы Жезуш Кандиду торговался за подобную мазню, без имени автора, сто́ящую не дороже холста, на котором она была намалевана, – это было что-то немыслимое. Возможно, Жезуш был готов поступиться своим художественным вкусом, если «круг» поручит ему приобрести какую-нибудь вещь, но в остальном он считал только одно свое участие в торгах величайшим комплиментом. Но эта работа…
Определенно, Жезуш считал, что у него наметанный глаз на любительское искусство, на то, что создано теми, у кого нет специального образования и опыта, однако он совсем не стремился к тому, чтобы об этом знали другие. И, тем не менее, несмотря на все усилия снова погрузиться в сосредоточенное безразличие, Жезуш поймал себя на том, что его рука опять начинает подниматься, и поспешно опустил ее до того, как это заметил распорядитель аукциона.
Жезуш проводил взглядом, как картину унесли, проданную Марго за сто десять фунтов. В прошлом чутье еще никогда его не подводило. Чем больше он над этим размышлял, тем больше крепла уверенность: это полотно идеально подойдет для его личного собрания. Жезуш решил получить его, и к черту Уильяма Дюфине. Он улыбнулся, поймав себя на том, что уже давно не ждал с таким нетерпением следующего «Стука».
* * *
– Вот это? – спросил таксист, когда черная машина свернула к Баньян-Корту. – Адское местечко. Но вам не к двери для бедняков, да?
– Нет, – ответил Жезуш, не обращая внимания на панибратский тон и отвратительные смешки водителя. – Не к ней.
Он вышел из машины, внимательно смотря себе под ноги. Перед ним возвышалась громада Баньян-Корта. В этом мире есть здания, предназначенные только для того, чтобы выполнять какую-то функцию, и помимо этого не имеющие никаких эстетических амбиций. Или, наверное, точнее будет сказать, что их эстетические амбиции заключаются как раз в