Через несколько минут она сказала, что ей нужно подышать свежим воздухом, и вышла из комнаты.
Папа подошел ко мне, опустился на колени и одарил своей лучшей кривой улыбкой.
– Мэгги Мэй?
Да, папа?
– Земля вертится, потому что твое сердце бьется, – заверил меня он. Он коснулся моего носа своим. – Все будет в порядке. Знаешь почему?
Я покачала головой, и он продолжил:
– Потому что мы никогда не остаемся одни. У тебя есть семья. Мы тебя любим и всегда будем рядом. Поняла, дочка?
Поняла, папа.
Он улыбнулся, как будто услышал слова, которые я не произнесла вслух.
– Хочешь, вечером мы съездим за замороженным йогуртом? Мне кажется, будет полезно съездить развеяться. Что скажешь?
Да.
Он улыбнулся шире, как будто снова понял меня.
Может быть, родители всегда знают, о чем думают их дети. Может быть, это какое-то шестое чувство. Я была благодарна папе за его сверхспособности.
Он ушел проверить, как мама, а я осталась сидеть на кровати в их комнате, позволив себе утонуть в мягкости матраса. Я легла на спину, свесив ноги с края кровати, и закрыла глаза. В последнее время мой слух все отчетливее улавливал каждый звук, который до меня доносился. Я слышала, как шелестят на ветру яблони на заднем дворе, как жужжит муха в ванной.
Мои глаза распахнулись даже раньше, чем слова слетели с губ Брукса. Я услышала, как он мягко подходит ко мне. Кельвин всегда ходил тяжело, будто шагая всем своим весом, а шаги Брукса были гораздо мягче, как будто он ходил по дому на цыпочках. Интересно, он всегда так ходил или начал двигаться так аккуратно только в последние несколько дней? Я бы солгала, если бы сказала, что никогда раньше не слышала звука его шагов. Интересно, сколько всего люди упускают из виду, когда слишком много болтают?
– У тебя все хорошо, Мэгги? – спросил он, стоя на пороге. Я не стала садиться, но наклонила голову в его сторону. Когда наши взгляды встретились, его грудь опустилась, а плечи округлились. Он стоял, засунув руки в карманы джинсов. – Кельвин и твой отец сейчас на улице, проверяют, как там твоя мама. Она попросила меня пойти домой, и я сказал ей, что уйду, но я не мог не заглянуть к тебе. Я могу что-нибудь для тебя сделать?
Я пожала плечами. Он нахмурился.
– Можно войти? – спросил он.
Я кивнула. Он нахмурился еще сильнее.
Брукс сел на кровать, а потом лег рядом со мной. Я все еще лежала, наклонив голову к нему. Теперь он лежал лицом ко мне.