– Яня, не пойдем. Пан Густав и пан Роман при нас поспорили и пусть при нас помирятся. Тогда я спокойно уйду.
Густав опомнился и попросил у девушек прощения.
– Какая вы, пани Зося, умница. Вы боялись, что когда уйдете, мальчики подерутся? Извините, я немного вспылил. И ты, Роман, извини, я что-то сегодня раздражен.
– Тебя, наверно, утром бешеная муха укусила. Да, Густав?
– Может, и так.
– Вы на реке были? Река у нас довольно далеко.
– Разве это далеко? А вода чистая, прозрачная, видно, как рыба плавает, дно каменистое, я с таким наслаждением искупался.
– А, это вы были, наверно, у брода. А крепость издали видели?
– Конечно, видел. А что это за призраки в крепости живут? Помните, панна Зося, вы тогда вспоминали? Расскажите, пожалуйста. Я люблю всякие легенды слушать.
– Я многого не знаю. Вот если бы дедушка мой рассказал, он много знает. Он вообще эту местность знает хорошо, все уголочки.
– А если бы он с нами завтра на пикник поехал, как вы думаете, он согласится?
– Ой, это же прекрасно. Давай, Зося, поедем к нему и спросим.
– А если мы с вами поедем, он не испугается?
– Конечно, нет. Я знаю, дед будет рад. Ведь он тоже был когда-то солдатом. После обеда поедем.
В саду на другой аллейке показался мальчик. Когда он увидел, что его заметили, помахал рукой, призывая к себе. Но, Зося громко позвала его к себе:
– Стасик, Стасик! Иди сюда.
Мальчик прибежал и, глядя во все глаза на военных, сказал девушкам, теребя в руках свою старую фуражку:
– Пани сказала, чтобы барышни шли домой. До обеда осталось два часа, и надо приготовить стол.
– И что еще сказала? – спросил Роман.
– Да ничего такого. Я только слышал, как она говорила пани Вишневской; “И чего они лазают в этом саду до сих пор? Можно уже в Варшаву сходить и вернуться”.
Уже третий день пограничники гостили в поместье Раевских. Был четверг. Два предыдущих дня Роман Зарецкий был молчалив. Всё это время говорил за обоих Густав. Зато сегодня Роман был оживлен и разговорчив, за столом ухаживал за дамами, много шутил. Янина с интересом смотрела на него, старалась понять, отчего он так переменился.
Зато Густав буквально выходил из себя. Не в силах скрыть злобы, он то покусывал губы, то хрустел пальцами. За столом крутился на стуле, ерзал туда-сюда. Даже пани Агата обратила внимание. Когда кончился обед, Густав, сославшись на головную боль, ушел. После его ухода пани Агата спросила: