Бахрамов – худший из их представителей. Мнящий себя богом, созидающий собственный мир и безжалостно разрушающий все вокруг. Считающий, что вправе заносить хлыст и определять наказание, сколь бы извращенной такая логика ни казалась.
Дальнейшее помню смутно. Его довольная улыбка, когда делаю медленные шаги ему навстречу. Он поднимается с дивана, раскрывает мне объятия, выглядя при этом страшно довольным. И как это выражение сменяется глубоким удивлением, когда заношу руку и отвешиваю такой силы пощечину, что его лицо дергается в сторону, странно что Давид вообще на ногах устоял. Руку простреливает страшная боль, до крови кусаю нижнюю губу, чтобы спрятать крик, рвущийся наружу.
– Надеюсь, мой ответ очевиден?
Разворачиваюсь и иду к первым дверям, при этом не имея никакого представления, что буду делать, если они не откроются. Во рту вкус крови. Я продолжаю кусать губу, забыв, что завтра съемка, забыв вообще обо всем на свете. Главное, это помогает мне отвлечься от рвущей боли в руке, и сохранять сознание, которое все сильнее «плывет». Только бы не грохнуться в обморок…
Мой привычный мир рушится, я словно оказалась в эпицентре апокалипсиса. Прекрасно понимаю, что меня сейчас могут дернуть назад, за волосы, меня могут изнасиловать, или даже убить. Я осмелилась ударить человека, отсидевшего семь лет в тюрьме. Человека, у которого теперь на одну причину больше, чтобы утопить остатки моей семьи. Знаю, что буду жалеть о своем поступке, что чувство вины меня уничтожит…
Но все равно – это того стоило. Внутри, вопреки всему, впервые за долгое время царит нечто похожее на удовлетворение.
Двери передо мной распахиваются. Я выхожу, стараясь не бежать, не веря в такую удачу. Он отпустил меня… И я даже не буду думать почему. Проникнуть в логику маньяка – нереально. А то что Давид Бахрамов именно такой – почти не сомневаюсь. Я смотрела в его холодные глаза, видела в них бездну. То, как он говорил со мной, то что предлагал – несомненно, этот мужчина глубоко асоциален.
С каждым шагом моя скорость увеличивается, выбежав на улицу, нахожу свою машину и сев за руль, с отчаянием понимаю – я не могу вести. Руку разламывает боль. Наверное, я ее сломала о крепкую башку Бахрамова. Левой рукой достаю из сумочки телефон, вызываю такси.
Поскорее бы убраться отсюда.