Лидия. Ещё чего. Пока первого шага не сделаешь, так ни одной дороги нет. Так и передай.
Валентина. Мы на жжёной бумаге гадали и смотрели на тени.
Лидия. Вот нет покоя дурной голове! Ещё хуже, когда их две!
Валентина. Так мы дома раньше так делали!
Лидия. Только какой с этого прок? Что нагадали в итоге?
Валентина. У меня ничего интересного. Частокол какой-то и дырявый башмак. Прямо большой такой башмак и дырка в нём.
Лидия. (Вздыхая). Тяжёлый год впереди!
Валентина. Хотела бы я быть постарше. Раньше четырнадцати меня на фабрику не возьмут. До осени на одну рабочую карточку три иждивенца.
Лидия. (Ободряюще). Проживём! Что вышло у Ираиды?
Валентина. Жеребец! Скажи же, это ведь жених? Мы сразу так решили.
Лидия. Так откуда мне знать!
Валентина. Ну, мама! Конечно, ты знаешь! Такой красивый конь, такая грива у него и на нём наездница.
Лидия. Гадать нужно после Нового года, на святки. Даже подумать страшно! 1943 год наступит через три недели. Два года войне, не живём, выживаем. Ну да ладно!
Валентина. Так бабушка Ираиды говорит, что в старые времена, в это время гадали. Точнее получается предсказание.
Лидия (С улыбкой). Так не пожурила её бабушка за ваши гадания?
Валентина. Поворчала немного! Тридцать лет совсем всё другим было.
Лидия. Страшно подумать. Я тогда была польская пани. Маленькая совсем девочка. Прямо как наш Вовочка, всего четыре года. Не знала ни слова по-русски. У меня были мама и папа, две сестры и брат. Всё было, а потом ничего не стало. Горькая доля сироты.
Валентина. Ты когда так говоришь, мне сразу плакать хочется.
Лидия. Так я редко вспоминаю. Одно мне всегда жаль будет. Отца твоего, Николая, уж больно любила я. Как вспомню глаза его, так порой внутри сожмётся.
Валентина. Я совсем его не помню.
Лидия. В три года никто ничего не помнит. Мне шесть лет было, как одна осталась. Много ли помню?! Куда там! Чуть, да ничего! Свадьбу старшей сестры, её отъезд во Францию, да как ехали поездом в Москву к родственникам. Потом как от тифа мамы не стало, и сняли её с поезда. Как держала из всех сил младшего брата, пока не вырвали у меня его из рук. Потом только детский дом в Зиме. Это был кромешный ад. Потом в семью взяли, чтобы меня нянькой сделать. Правда, спасибо им, научили меня русскому языку. Сказать сейчас время хуже? Даже язык не повернётся!