Схватив меня за руку, Том принялся плечом прокладывать нам дорогу через крошечную кухню. Возникло чувство, что меня тащат через темный и влажный шкаф в какую-то пьяную Нарнию.
– Это местный барыга, он с придурью, – шепнул мне Том. – Продает наркотики. А это сын губернатора Шумера. Он наркотики покупает.
– Класс, – отозвался я, слушая вполуха.
– А вон тех двух девчонок видишь? Они «летуют» в Италии. Ну, это их словечко – как зимуют, только наоборот. Их папаши рулят офшорными делами по добыче нефти.
Я удивленно приподнял брови.
– Что такого? Я же нищий, я обращаю внимание на такие вещи.
– Ага. – Если это была шутка, то она получилась так себе. Несмотря на съеденный молью жилет, в нашей комнате у Тома стоял самый маленький и тонкий ноутбук, который я когда-либо видел. – Ты-то нищий.
– Смотря с кем сравнивать. – Том продолжал волочь меня за собой. – Мы же с тобой – верхушка среднего класса. Крестьяне.
На вечеринке было шумно и людно, но Том твердо вознамерился протащить меня до самой дальней стены. И я не понимал зачем, пока не расслышал из-за завесы сигаретного дыма странный голос.
– Играем в «Техасский Холдем»[3],– неестественно отчетливо произнес он с хрипотцой, словно какой-то пьяный греческий философ вещал на вакханалии. – Вступительный взнос сегодня пятьдесят долларов.
– Или душа, – прощебетал другой голос, абсолютно обычный, и две девушки, сидящие перед нами, засмеялись.
Том повернулся ко мне с ухмылкой:
– Это Лена. А вот та – Шарлотта Холмс.
Первым, что я увидел, были ее волосы до плеч, прямые, черные и блестящие. Она склонилась над карточным столом, чтобы сгрести стопку фишек, и разглядеть лица я не мог. Не такое уж большое дело, сказал я себе. Не страшно, если я ей не понравлюсь. Ну и что, что когда-то, лет сто с лишним назад, на другом берегу Атлантики какие-то другие Ватсон и Холмс стали лучшими друзьями. Люди постоянно заводят друзей. Лучших друзей, даже здесь, в нашей школе. Десятками. Сотнями.
Ну и что, что у меня нет ни одного.
Внезапно она выпрямилась и зловеще улыбнулась. Черные тонкие брови ярко выделялись на бледном лице, подчеркивая серые глаза и прямой нос. Она выглядела одновременно строго, неброско, но при этом красиво. Не так, как обычно красивы девушки, но скорее как сверкающее лезвие, к которому хочется прикоснуться.