– А это что за кишка там болтается?
– Веревка, товарищ генерал-лейтенант, – дал пояснения Лукьяныч. – По ней сюда, на КП и проникли, так сказать…
– Ясно… Развели бардак!
С этим спорить было сложно, поэтому никто и не ответил.
– Ну, и кто, по-вашему, это сделал? – продолжал допытываться генерал.
– Пока не знаем, – понимая, что отдуваться, прежде всего, придется ему, снова ответил Лукьяныч.
– Не знаете? А я вам скажу: это вы все сделали.
Командующий объединил всех присутствующих круговым жестом.
– Вы все.
Повисло гнетущее молчание. Возразить было нечего, никто и не пытался.
– Разбирайтесь! – кивнул Горынин начальнику штаба и направился к выходу.
– Есть! Так точно, товарищ Командующий, – подобравшись, закивал красной физиономией полковник Дахно. – Разберемся, будьте уверены.
На пороге генерал остановился и, повернувшись, бросил свинцовое:
– Вы все, все здесь преступники! – чем добил присутствующих окончательно.
– А ты зайди ко мне, – неожиданно сказал генерал майору Марлинскому, чем заставил того вытянуться в струнку. – Когда тут разгребетесь немного …
– Есть, товарищ Командующий!
После того, как генерал Горынин удалился, Дахно обвел выстроившихся вокруг него членов дежурного расчета КП тяжелым взглядом, и, кивнув старшему по званию, полковнику Раужеву, хрипло бросил:
– Докладывайте!
Полковник Дахно, Михаил Кириллович, в отличие от генерала Горынина, не обладал высоким летным мастерством. И простым мастерством не обладал, и даже талантом, что стало очевидно в ходе недавнего летного происшествия, участником, главным действующим лицом и виновником которого он стал. Во время тренировочных полетов, при взлете, ему что-то показалось, или же он что-то перепутал, но неожиданно для всех, в том числе и для себя самого, он вдруг выключил двигатели, когда самолет уже набрал скорость и начал отрываться от земли. Самолет не взлетел, но и не остановился, потому что не мог так сразу это сделать, а выкатился далеко за пределы полосы. Так далеко, как никто до него не выкатывался, так что в определенном смысле Михаил Кириллович был чемпионом. Плоскостью самолет задел Ближний привод, в котором на топчане нес службу ничего не подозревавший дежурный прапорщик, которого и придавила на его ложе завалившаяся стена. Трое солдат дежурной смены, к слову, почуяв опасность, разбежались за мгновение до того, чем спасли себе жизнь. Прапорщик тоже выжил, но со службы его комиссовали. Самолет пострадал не сильно, восстановлению и ремонту подлежал, и это стало большим облегчением для полковника Дахно. Дело в том, что начальник штаба – должность летная, гипотетически даже генеральская, и тот, кто ее замещает, должен летать, не в качестве пассажира, а как пилот, и иметь за год определенный налет. И если бы Михаила Кирилловича списали с летной работы, что было уже практически решено, ему пришлось бы и вовсе увольняться из армии. А так еще хотелось послужить! На помощь пришел сам Командующий. Дахно в качестве начштаба его вполне устраивал, поэтому он, отстранив полковника от полетов на боевых, взял его, тем не менее, вторым пилотом к себе на УШС – учебно-штурманский самолет, так называемый самолет Командующего, которым управлял он сам. На добро Михаил Кириллович отвечал личной преданностью и рвением по службе, с которой почти перестал уходить домой. Часто он оставался ночевать в кабинете, на диване, конечно, не высыпался, отчего глаза его были воспалены, а лицо приобрело апоплексический красный цвет.