– У сукина сына есть имя, – произнесла я. – Дайга Фантом. Что ты о нем знаешь?
С моей работенкой довольно быстро учишься читать по лицам. Лжец опознается с одного взгляда. Судя по морщинкам вокруг глаз и рта, Ральп привык широко улыбаться. Значит, наверняка в свое время и прибрехивал – скорее всего, самому себе.
Но не слишком преуспел в этом.
– Ничего, – ответил Ральп. – Слыхал имя, да и все.
– Прям-таки и все?
– Знаю, что какое бы богатство за его голову ни предлагали, оно того не стоит, – выразительно посмотрел на меня Ральп.
Я оглянулась. И не менее выразительно сдвинула плащ так, чтобы блеснуть эфесом клинка у бедра.
– Хочу у него кое-что забрать.
– Надеюсь, что найдешь для этого дельца кого еще. – Ральп поискал, чем бы занять руки, в конце концов выбрал очередной грязный стакан из кучи и принялся его натирать. – Не знаю ничего о магах, не говоря уже о скитальцах вроде этого… мужика. Это все байки, которые травят в тавернах. А у меня давным-давно уже некому их слушать. – Он фыркнул. – Но, мэм, я не уверен, что вообще заметил бы такого в наших краях.
– Дерьмо птичье. – Я наклонилась ближе, зашипев сквозь зубы. – Я здесь уже три дня, и самое занятное, что увидела, – как старик уличал свою бутылку вина в распутстве.
– Он не в…
– А прежде чем заглянуть на огонек, я обошла твой кабак и увидела кое-что. – Я сощурилась. – Многовато ящиков с вином для полупустой таверны. Куда отправляешь?
Ральп уставился на стойку.
– Не знаю. Но если ты сейчас не уберешься, позову примирителей и…
– Ральп, – нахмурилась я. – Будет грустно, если придется из-за столь жалкой лжи прищемить тебе хвост.
– Сказал же – не знаю, – пробормотал он. – Их забирают другие.
– Кто? Для чего это Дайге?
– И тут понятия не имею. Стараюсь вообще ни хера не знать об этом выродке или ему подобных. – Его притворство сменилось подлинным страхом. – Не хочу ничего слышать ни о каких магах, скитальцах и прочих. Вредно для здоровья.
– Но, как посмотрю, металл из его рук все же берешь.
– Из твоих тоже. Если в других концах Шрама золото рекой хлещет, то Ринова Яма высохла, как лежалое птичье дерьмо. Если скиталец дает денег, чтоб вопросов не задавали, я охереть как счастлив.
– М-да?
Я сдвинула другую полу плаща, приоткрывая рукоять оружия совсем иного рода. Резное дерево, гладкое, черное, как воплощение греха, ни царапины, ни скола. Бронза мерцала так, будто сама просилась в руку.