– Понимаю, – задумчиво ответил Строн, – как коллега, как астрофизик понимаю. Но… Но по-человечески я не могу смириться с тем, что это будет стоить нам дочери!
– Когда мы сто лет назад прибыли с Анжи и нашими детьми на Тэрглобос… Кстати, среди них была и твоя мать Силиция. Тогда родители Анжи об этом тоже говорили. – Корэф включил в себе запись, и Строн услышал голоса родителей Анжи: «Мы думали, что ты погибла и мы тебя больше никогда не увидим». – Но Анжи вернулась! И привезла им внуков! Привезла им и меня!
– Ну да, конечно, тебя! – не поднимая головы, ответил Строн с заметным сарказмом.
– Погоди, Строн, – заговорил Корэф спокойнее и тише и положил руку на руку Строна, – это что? Ты осмеиваешь моё значение для Анжи? Мою роль в жизни Этны? Мне это неприятно. – Корэф встал. – Кто из людей был бы вашей семье так верен, предан, поколениями, круглые сутки, от родов до смерти, в образовании и в профессии, кто был рядом во всех трудностях и опасностях? Кто за последние сто лет, как ствол, удерживает ветви, а вы, как ветви в зелени, сияете талантами и образованностью?
– Корэф, я как человек имею право иметь сомнения и страх. Не всё подчинено логике, тебе привычной. Я не хотел тебя ничем унизить. Сдержать пытаюсь обычные инстинкты отца. Всё во мне восстало непроизвольно за моего ребёнка.
Корэф снова присел рядом со Строном и спокойно продолжил:
– Я не холодная и равнодушная машина, как ты, наверное, меня воспринимаешь. Я не секс-игрушка для Этны. Она меня любит, как любила Анжи. Любит за всё, что есть я в целом. За душу и за тело. В конце концов, и люди притягиваются друг к другу, как секс-игрушки. На что ещё толкает их инстинкт при виде сексуального партнёра, кроме как слиться в близости? И люди женятся лишь для того, чтоб секс-игрушкой беспрепятственно играться. Никто не помышляет о рождении детей или об эфемерной «целесообразности» в природе. Слипаются два тела магнитом силы жизни. Не управляет ими разум, но только страсть к другому телу. Поэтому переживаются трагедии разводов сильнее наслаждения браков. Страдания сильнее счастья.
– Корэф, ты принял меня в родах, ты вырастил меня как мой второй отец и нянька, ты сделал меня взрослым и образованным. И я люблю тебя, как своего отца. Но как бы я тобой ни дорожил и как бы ни любил своего отца родного, мне всё равно моё дитя всего, что в мире есть, дороже. Оставим эту тему. Дай пережить мне своё горе. Дай выплакать в себе мне это обрушение.