Сизой дымкою тумана, утопившей все кругом,
Пелену самообмана лень ввела в мой отчий дом.
В дом души – порог стремлений, обиталище надежд,
Место дивных повелений – обернулось в дом невежд.
Как случилось так, что мысли уж не вьются боле здесь,
И стихов с огромной выси падших мне не перечесть?
Так случилось! Ум позволил бытовщине место дать,
Мир осуетил раздолье, мыслей бег, фантазий рать.
В невозможное забвенье, будто под воду, под лед.
Канул в транс оледененья, заморозил жизни ход.
Я в подводности сомнений, глупых целей, скользких тем,
Бездыханным приведеньем шел под воду от проблем.
Нет, не тех проблем, что кормят, тело всхолят, напоят,
А от тех, от самых горних, душу кои воспарят.
Я подобно субмарине под полярной толщью льда
Все забыл, себя не видел… грудь замерзшая пуста.
Я, «Челюскину» подобный, в лед вонзенный замерзать,
Среднерусские просторы уж не чаял увидать.
В немигающем пространстве, в полусонности бреда,
Сквозь забвенье и ненастья искру вдруг душа зажгла.
Что заставило поддаться, треснуть льду – мне не понять.
Только с той поры лишь драться, я не мог себя сдержать.
Будто Феникс с пепелища, распушив свои крыла.
Я взлетел туда, где чище… Лед огнем Душа зажгла!
Я взлетел над талой гладью, повелителем страниц!
Изграфиченой тетрадью капал слог с моих ресниц!
И над ровною водою белой плоскости листа
Я рифмованной зарею обагрил свои уста.
Пролетающей кометой, птицей-Феникс сквозь пургу.
Я, как будто бы монету, отчеканивал строку.
Зарифмованные мысли, окрыляющий простор.
Заритмованные выси, стихоплётный разговор!