Его коник белый сам его возил.
Подойдет к калитке, начинает ржать.
Ясно, то дедуля пьяненький опять.
Тихо-тихо слезет с белого коня
И тихонько в избу – целовать меня.
Бородой разбудит, пахнет так конем,
Заскорузли руки, гладит, как жнивьем.
Я ругаюсь тихо – дедушка, отстань!
Бородой ты колешь, дед, не хулигань!
На столе стоит вон крынка с молоком,
И горбушка хлеба с солью и лучком!
Дед поест и лезет тоже на полать.
И давай с бабулей храпака давать!
Я тихонько слезу на студеный пол,
Босиком по глине – за дощатый стол.
Посижу там. Скучно так, одной сидеть.
И пойду до бабы, тоже похрапеть.
Утром просыпаюсь… А в избе светло.
На столе горбушка, в крынке молоко.
В огороде слышно бабин голосок,
И лопатой бьется камень о песок.
Я поем быстрее и бегу играть.
Юрка уж заждался, щас начнет орать.
Снова день начался. Снова мне пять лет.
А на шесть просить я буду лисапет…
***
Пятьдесят годочков с той поры прошло.
Никого нет рядом, в землю всех смело.
И осталась яма, там, где дом стоял.
И воспоминанья. Будто в грудь кинжал.