– Не дергайся. Хуже ребенка! – словно сквозь густой туман раздалось у меня в голове, и я выдохнул. – Ещё скажи, что больно. Конфетку дать?
Если бы ты знала какую именно конфетку мне сейчас хочется, то точно перестала нести эту чепуху. Помотал головой, прогоняя наваждение подальше, и увидел перед собой сине-зеленые глаза, обрамленные длинными пушистыми ресницами.
– Мальчику бо-бо? – с издёвкой спросила она, выгибая одну бровь. – Может подуть? – сложила губы трубочкой, будто на самом деле собиралась дуть, а потом отодвинулась назад и уже с ехидной улыбкой показала отогнутый средний палец. – Потерпишь.
– Сломаю нахрен, – прохрипел я севшим голосом и это прозвучало если не угрожающе, то достаточным для того, чтобы Забава выгнула бровь.
– А знаешь что? Сам достанешь. Не маленький, – кивнула она себе и протянула мне пинцет. – Сломаешь своими граблями, я тебя ночью придушу, кабанина.
И я рассмеялся. Мартышка, ты всерьез решила угрожать мне? Ты и придушишь? Я хохотал до слез, только по полыхнувшим огням в глазах понял, что нет, не шутит.
– Допустим, что у тебя это получится, – ухмыльнулся я. – Тело куда денешь?
– Через мясорубку пропущу и в унитаз смою.
– Допустим. А кости?
– А ты пинцет сломай и узнаешь, – она поднялась и ненавящево, будто случайно, отпнула мои тапки подальше в коридор. – И не забудь убрать за собой.
– Обойдешься.
– Поогрызайся, шкафина. Я как раз вспомнила, что у Пашки сегодня операций много. Пойду, позвоню. Скажу, чтобы сильно не торопился. Намек ясен?
От такого намека у меня заныла задница и дернулась щека, а она это заметила. Очень сомневаюсь, что на ее губах заиграла довольная улыбка просто так. Случайно.
В дверь позвонили буквально через секунду после того, как я замел куцым веником осколки и выбросил их в мусорное ведро к пакету, в который свалил пеленки со следами крови, перчатки и пустую бутылочку из-под перекиси. Подошёл, посмотрел в глазок и одними губами выматерился. Все же принесло. Два дрища в форме цвета мокрого асфальта. Гроза уголовного мира и криминала, которых в песочницу без присмотра отпускать страшно – пара малолеток. Таких совочком по башке огреть и табельное отнять на раз-два. Стоят, препираются кто у них за старшего. Но сейчас их появление было ой как не с руки. Прижал палец к губам, вышедшей на звук звонка мартышке и прошептал: