– «Да жить то будет?»
– « Жить? Да через месяц (оказалось- неделя) бегать будет, только правая рука… сухожилия ели держатся, кости переломаны, сделал что мог- теперь он сам себе врач».
Всю следущую неделю я более и более удивлялся нашим людям: суровые воины всё своё свободное время проводили в лазарете, куда на третий ухе день перевели Хозю (так они прозвали Хозяина), делились с ним байками, спрашивали о повадках зверя и птицы, и куда рыба идёт, пацаны тащили из дома пряники и куличи, за что получали шлепки и подзатыльники от мамок, которые сами несли блины и разносолы, варёное мясо Хозя не ел. А однажды я услышал человеческий смех и понял, что Хозя мог нормально говорить. Он подтвердил это, но сказал! Именно сказал! Что это неудобно в тайге, у зверя слух чуткий.
Но самым главным был медик- поручик, целыми утрами осматривающий своего единственного пациента, после дневной трапезы он часами просиживал в окружении племени, они расположились за оградой заставы и категорически отказались заходить во внутрь. Он писал свой доклад в Академию и вечерами просиживал у меня, казначей приходил на чарку и мы вели долгие беседы за партией в вист. Только батюшка, когда проходил мимо лазарета, мелко- мелко креститься и называл Хозю Сатаной, он соглашался с доводами врача, с интересом слушал главы его доклада, но принципиально счтитал Хозю исчадием Ада. Я смеялся, когда наш медик рассказал ему о голых китайских собаках, с каким достоинством и чувством гордости за Отчизну он ответил, что китайцы нехристи и если примут Крещение Господне- то и волосы у собак вырастут, ведь собака – Божья тварь.
Через неделю в дверь постучал караульный и сказал, что Хозя хочет поговорить. Я ответил что скоро приду, но Хозя ждал приёма в передней! Когда он зашел в кабинет, я ещё раз удивился его мощи и животной грации. На моё предложение присесть он засмеялся и я вслед за ним: в кресло бы он не поместился, да и оно вряд ли обрадовалось бы этому.
Утром Хозя ушёл, провожать его вышла вся застава, люди перемешались с жителями леса и одаривали их скудным скарбом и когда одна бабка надела через ноги сарафан, только так он подошёл по размеру, все хором смеялись когда она не могла его снять. Войдя в лес они как бы растворились, только туша лося в дар выдавала их пребывание.